Макс Мах - Дама Пик [litres]

«Элегантно… но…»

Август вдруг понял, что чего-то в этой истории не хватает. Какого-то завершающего штриха. И ведь он думал уже об этом, имея в виду Агату и ее таинственный визит в палаццо Феарина…

– А к Агате ты зачем ходил? – спросил он вслух, чтобы расставить все точки над «i».

– Исключительно из вредности, – довольно улыбнулся Ренар. – Хотелось, знаешь ли, братец , раздавить тебя окончательно. Что скажешь: у меня получилось?

Скрывать правду не имело смысла, не говоря уже о том, что унизительно. Все равно ведь узнает или, возможно, знает уже. В любом случае пыжиться показалось неразумным.

– Получилось, – кивнул Август. – Ты преуспел, Райк. Агата уезжает с мужем в Петербург и попросила его величество закрыть мне туда дорогу. Похоже, ты лучше меня разбираешься в людях, Райк. Иметь в любовниках графа – это одно, а незаконнорожденного, на которого теперь будут пялиться все кому не лень, – совсем другое. Я ведь по статусу теперь даже не дворянин…

Последнее было сомнительно: вилла Аури в любом случае оставалась его собственностью, и хотя титула, привязанного к «земле и замку», не имела, дворянство своему хозяину обеспечивала, так как досталась ему в наследство, а не была приобретена за деньги. Однако рассказывать об этом Ренару Август счел лишним.

«Пусть радуется пока…» – подумал он мимоходом, но развивать эту мысль не стал. Еще успеется.

Палаццо Феарино,

девять часов вечера прошедшего дня

Возможно и даже скорее всего, ходить этим вечером на прием в королевский дворец Августу не стоило. Но он все-таки пошел и испил свою горькую чашу до дна. Мажордом обозвал его попросту «господин Август Агд», даже не соизволив ради приличия назвать кавалером. Большинство гостей – в основном бывшие друзья и родичи – отводили глаза, демонстрируя холодность и отчуждение. Недоброжелатели же, напротив, смотрели во все глаза и горели желанием поговорить. Лицо Агаты при виде Августа пошло красными пятнами, барон ван дер Коттен наградил презрительным взглядом, а король Максимилиан сыграл труса. Сбежал из собственного тронного зала, лишь бы не оказаться лицом к лицу с Августом и быть вынужденным с ним говорить. Вот тогда Август и решил покинуть свет: ушел с приема, сменил на Кожевенной улице карету на коня и погнал Жоффрея в ночь.

Вилла Аури, день первый, ночь

Гнев не угасал. Не помогал и алкоголь. Ярость клокотала в груди, сжимала виски, застилала взгляд кровавым туманом. Август агонизировал. Но чем яростнее он ненавидел, тем сильнее был его личный протест против того жалкого положения, в котором он оказался. Негодование не только вызывало нестерпимую душевную боль, но порождало также злость, которая должна была – просто обязана – излиться вовне, воплотиться в нечто, способное «повернуть колесо вспять». Надо было только придумать, как это сделать практически. И такой способ неожиданно нашелся.

Разумеется, свою роль сыграли и алкоголь, и душевная смута. Августом овладел род творческого безумия, маниакальной страсти, когда принятое решение не подвергается никакой, даже самой слабой критике. В таком состоянии легко убить врага или как минимум того, кого назначило быть врагом спутанное сознание человека, которым овладело это темное наваждение. В таком помутнении разума совершаются самоубийства и принимаются решения, которые никогда не были бы приняты, будь человек в здравом уме и твердой памяти. А вот про Августа такого не скажешь. Он явно был не в своем уме, притом, что в рамках своего безумия мыслил ясно, быстро и вполне рационально. И его безукоризненная память, служившая ему сейчас, как и всегда, верой и правдой, была отнюдь не той «твердой памятью», которую имеют в виду нотариусы и стряпчие.

«Что ж, – думал он, стремительно спускаясь в подземелье, устроенное ниже подвального этажа Старой башни, – вы сами накрыли на стол! Посмотрим, как вам понравится продолжение банкета! Я повар не из последних – вы об этом просто забыли, а зря!»

То, что собирался сделать Август, лежало за гранью добра и зла. Это было комбинированное колдовство, точную формулу которого во всем мире знал пока один лишь Август. Он сам его рассчитал и сам создал практический ритуал. Другие – немногие из тех, кто вообще способен такое измыслить, – не пошли дальше теоретических рассуждений. Не смогли решить задачу практически. Август смог, но и он, скорее всего, никогда не воплотил бы это колдовство в жизнь, если бы мог сейчас рассуждать трезво. К сожалению – или, напротив, к счастью, – сознание его было омрачено гневом, ненавистью и алкоголем и он не мог взглянуть на происходящее критически. А план, так неожиданно возникший в его блистательном уме, казался Августу поистине гениальным. В случае удачи – а ничего иного он от своего экстремального «эксперимента» и не ожидал – Август мог вернуть себе все, что с такой легкостью отняли у него в этот день зависть окружающих, их двуличие, фанаберия, равнодушие и жадность. Он мог снова подняться к сияющим высотам, став кем-то, кому уже не нужен будет жалкий титул графов де Ламар или кресло Гроссмейстера в Коллегиум Гроссе. Он поднимется куда выше, и вот тогда он посчитается со всеми, кто достоин его ненависти. Он ведь темный маг, ему на роду написано стать злодеем. Только не мелким, как единоутробный Ренар, а по-настоящему великим. То, что этого до сих пор не случилось, было лишь его личным выбором. Но решения подобного рода легко поменять, что Август, собственно, и собирался сделать.

Итак, первым делом он спустился в подземелье, где хранились все самые опасные и редкие ингредиенты, необходимые как для алхимических трансформаций, так и для гримуаров [7] В данном контексте гримуар – не книга, содержащая заклятия и формулы призыва демонов, а сами формулы колдовства. низшей магии. Вообще, разделение магии на высшую и низшую не совсем справедливо. В высшей магии полно относительно простых и незатейливых манипуляций и формул, которыми с легкостью овладевают даже такие слабые таланты, как тот же Рейнеке-лис. С другой стороны, низшая магия, которую недалекие люди считают уделом одних лишь сельских целительниц и прочих лиц подлого звания, на самом деле включает в себя множество сложнейших ритуалов, гримуаров и арканов, которые не по зубам даже некоторым из членов Коллегиум Гросса. Между тем в колдовстве – тем более в темной его ипостаси – есть такие области, в которых инструменты и методы высшей магии попросту бесполезны. То же колдовство, которое задумал осуществить Август, и вовсе являлось сложнейшей компиляцией средств и техник, принадлежавших и низшей, и высшей магии. Такие комплексы невероятно сложны для овладения и использования. В них слишком много мелких деталей, каждая из которых важна и должна появиться в свое время на своем месте. Что уж говорить о тех людях, кто способны эти комплексы создавать…