Ллойд Александер - Верховный король [litres]

Ффлеуддур, молчавший до сих пор, поднялся и снял с плеча арфу. Заметив его движение, Доли задохнулся от ярости.

– Что? – вскричал он. – Собираешься сейчас пиликать на своей арфе? Друг мой, да у тебя уже мозги заморозились и превратились в глупую ледышку!

– На сей раз ее мелодия согреет и тебя, – загадочно пробормотал Ффлеуддур.

Тарен с трудом подвинулся к барду:

– Ффлеуддур, что ты задумал?

Бард не ответил. Он посмотрел на арфу, нежно тронул струны и вдруг резким движением поднял ее над головой и с размаху разбил о колено.

Тарен вскрикнул. Арфа рассыпалась на куски, струны разорвались с нестройным жалобным аккордом. Бард выронил обломки на землю.

– Сожги ее, – сказал он. – Это хорошо выдержанное дерево.

Тарен схватил барда за плечо.

– Что ты наделал? – всхлипнул он. – До-блестный, глупый Ффлам! Ты сломал свою арфу ради минутного тепла. Нам нужен большой костер. Разве эта кучка щепочек нас согреет?

Доли тем не менее быстро достал из мешка кремень и высек искру на горстку деревянных обломков. Сухое дерево занялось мгновенно, и необыкновенный жар вдруг пыхнул в оледеневшие лица замерзших путников. Тарен с изумлением смотрел на высокие языки пламени. Казалось, крохотные обломки дерева не сгорали, хотя костер пылал все сильнее. Гурги зашевелился и поднял голову. Зубы его перестали стучать, и побелевшее от мороза лицо снова порозовело. Эйлонви тоже села и огляделась с недоумением, будто пробудилась от глубокого сна. Мгновенно она поняла, что именно сгорает в костре, и глаза ее наполнились слезами.

– Не жалей ни о чем! – поспешно воскликнул бард. – Сказать по чести, я рад, что избавился от нее. Никогда не мог я по-настоящему играть на этой арфе. Она лишь оттягивала мне плечо. Клянусь Великим Белином, я чувствую себя сейчас легко, будто превратился в невесомое перышко! Я не создан быть бардом. Так что все к лучшему.

В глубине пламени лопнули несколько струн, и в воздух поднялась струйка белого дыма.

– Но она отвратительно чадит, – проворчал Ффлеуддур, хотя огонь горел ясно и чисто. – Глаза ест так, что слезы льются потоком!

Пламя теперь охватило каждый кусочек дерева, и, когда струны раскалились, из середины костра заструилась музыка. Она звучала все явственнее и громче и волнами лилась, наполняя воздух, отражаясь бесконечным эхом среди утесов. Умирая, арфа как будто отдавала все сыгранные на ней мелодии, и звук переливался и мерцал, как играющее в костре пламя.

Всю ночь пела арфа, и ее мелодии были мелодиями радости и печали, любви и доблести. Огонь не уменьшался, и мало-помалу к путникам возвращались сила и жизнь. И под звуки арфы задул южный ветер, раздвинув завесу снега и наполнив холмы и скалы живительным теплом. Только к рассвету пламя постепенно истаяло, куски дерева превратились в мерцающие угольки и голос арфы умолк. Метель улеглась, утесы блестели от тающего снега.

Молчаливые и изумленные, путники покинули свое убежище. Ффлеуддур помедлил мгновение, пристально глядя на угасший костер. От арфы не осталось ничего, кроме единственной струны, той самой, которую когда-то подарил барду Гвидион. Ффлеуддур опустился на колени и вытащил ее из пепла. В жарком горниле костра струна оплавилась и свернулась колечком, но сверкала она, как чистое золото.

Как и предсказывал Доли, Ллассар отыскал пещеру и привел воинов в убежище, где они благополучно переждали снежную бурю. Теперь все были готовы двинуться дальше. Острые утесы, последнее препятствие на их пути, высились уже совсем недалеко. Гребень Драконьей горы маячил темным, зловещим силуэтом. Благодаря лечебным отварам Тарена и заботам Эйлонви Акрен пришла в сознание. Ффлеуддур все еще не желал подходить к закутанной в черный плащ королеве ближе, чем на три шага, но Гурги настолько осмелел, что раскрыл свою заветную кожаную сумку и предложил изголодавшейся женщине поесть. Впрочем, лицо его сморщилось от страха, а сумку он держал на вытянутой руке, будто боялся, что Акрен его укусит. Она поела совсем немного. А Глеу, не теряя времени, быстро схватил оставшееся, запихнул в рот и огляделся, высматривая, не перепадет ли ему что-нибудь еще.

Акрен ослабела от лихорадки, однако не потеряла своей надменности. И когда Тарен в нескольких словах рассказал ей, что их привело сюда, так близко к Аннуину, она ответила ему с нескрываемым презрением:

– Неужели скотник со своим жалким отрядом надеется победить там, где ничего не вышло у королевы? Я бы давно добралась до Аннуина, если бы не Мэгг и его воины. Они случайно наткнулись на меня в кантрефе Кадиффор. – Ее разбитые губы, изображая подобие улыбки, растянулись в горькую гримасу. – Они бросили меня, считая мертвой. Я слышала, как Мэгг смеялся, когда ему сказали, что я убита. Он тоже познает силу моей мести! – Брови ее сошлись. – Да, я лежала в лесу, как раненый зверь. Но моя ненависть была сильнее ударов их мечей. Я готова была ползти за ними на четвереньках и отдала бы последние силы, чтобы их растерзать. Как я боялась умереть, не отомстив! Но я нашла убежище. Есть еще в Придайне те, кто чтит королеву Акрен. Они приютили меня до тех пор, пока я не смогла продолжить путь. И за эту услугу будут еще вознаграждены мною. И все же почти у цели меня настигли враги. Гвитанты были безжалостнее Мэгга. Они желали убедиться в моей смерти, в гибели той, что когда-то ими повелевала. Что ж, они тоже будут сурово наказаны.

– У меня ужасное чувство, – шепнула Эйлонви Тарену, – что Акрен порой воображает, будто она по-прежнему королева Придайна. Впрочем, пусть воображает что угодно, лишь бы ей не взбрело в голову наказать и нас.

Акрен, уловив слова девушки, резко повернулась к ней.

– Прости меня, принцесса из Дома Ллира, – быстро вымолвила она. – Я говорю как бы наполовину во сне и черпаю слабое утешение в воспоминаниях. Я благодарна тебе за спасение жизни и щедро отплачу, пусть даже сама моя жизнь ничего не стоит. Послушайте меня. Вы хотите одолеть горные бастионы Аннуина? Тогда вы избрали неверную дорогу.

– Гм-гм! – хмыкнул Доли, снова на мгновение становясь видимым. – Не советую говорить кому-либо из Дивного Народа, что он выбрал неверный путь!

– Но это правда, – спокойно возразила Акрен. – Есть секреты, неведомые даже твоему всеведущему народу.

– Ну, не такой уж большой секрет, что, коли желаешь одолеть горы, нужно выбрать путь полегче, – фыркнул Доли. – Именно это я и намеревался сделать. Я держу путь на Драконью гору, как на ориентир, но можешь мне поверить – ближе к ней мы повернем и пройдем отрогами. Неужели ты держишь меня за дурака, который собирается расшибить лоб о скалы?