Ллойд Александер - Верховный король [litres]

Глеу, услышав свое имя, навострил уши. Он так и не покинул места у очага, а всеобщая тревога не заставила его выпустить из рук котелок.

– Когда я был великаном… – завел он.

– Вижу, и этот мелкий прохвост с тобой, – сказал Руну Ффлеуддур, который тут же узнал Глеу, несмотря на его нынешний рост. – В бытность свою великаном он был прегадким. Собирался бросить кого-нибудь из нас в свое гнусное варево, лишь бы выбраться из пещеры. Ффлам не злопамятен, но, по-моему, это немного чересчур.

– Когда я был великаном, – продолжал Глеу, который то ли не слышал барда, то ли не обратил внимания на его слова, – никто не смел унижать меня и за уши тащить на борт паршивой лодчонки! Я не хотел сюда приезжать. А после того, что случилось сегодня, у меня и вовсе нет желания оставаться здесь. – Глеу скривил рот. – Даллбен должен позаботиться, чтобы меня как можно скорее отправили обратно на Мону!

– Конечно, конечно, – примирительно ответил Тарен. – Но сейчас у него есть заботы поважнее. Да и у нас тоже.

Бормоча что-то о грубиянах и невеждах, Глеу скреб пальцами по дну котелка и хмуро цыкал зубом. Никто больше не вымолвил ни слова. Молча они устроились пережидать ночь.

Огонь в очаге догорел, и угли рассыпались пеплом. За стенами хижины разгулялся ночной ветер. Тарен опустил голову на руки. Сегодня он думал встать перед Эйлонви и, забыв про то, что она принцесса, а он никто, смело просить ее руки. Однако несчастье с Гвидионом сделало все мечты и желания Тарена мелкими и неважными. Да, он так и не узнал, любит ли его Эйлонви, но не отваживался сейчас об этом допытываться. Тарен закрыл глаза. Ветер рвал и метал, будто хотел разнести в клочья тихие поля и сады Каер Даллбен.

Тарена разбудила чья-то рука, теребившая его за плечо. Это была Эйлонви.

– Гвидион очнулся, – сказала она, – и хочет говорить с нами.

Гвидион полулежал на кровати. Черты лица его обострились. Он был бледен, несмотря на загар, но больше от гнева, чем от боли. В углах плотно сжатого рта пролегли горькие складки, зеленые глаза потемнели и запали. Принц глядел на них горящим взглядом волка, презирающего мучения, а еще больше – тех, кто их причинил. Акрен молчаливой тенью застыла в углу. Старый волшебник озабоченно склонился над столом, заваленным книгами, подле деревянной скамьи, на которой Тарен в детстве постигал уроки. «Книга Трех», огромный, обтянутый кожей фолиант, наполненный тайными знаниями и запретный для всех, кроме самого Даллбена, лежала раскрытой поверх груды древних томов.

Тарен, а следом за ним Эйлонви, Ффлеуддур и король Рун подошли и по очереди пожали Гвидиону руку. Принц Дома Дон мрачно улыбнулся.

– Обойдемся без долгих приветствий, Помощник Сторожа Свиньи. Даллбен уже рассказал мне о хитрости короля Аннуина. Дирнвин нужно вернуть любой ценой и без промедления. Поведал он и о твоих странствиях, – добавил Гвидион. – Я хотел бы побольше услышать обо всем от тебя самого, но это подождет до более подходящего времени. Я поскачу в Аннуин еще до окончания дня.

Тарен посмотрел на принца Дома Дон с удивлением и некоторой опаской:

– Твои раны еще свежи. Ты не сможешь совершить такое трудное путешествие.

– Но не могу и оставаться здесь в бездействии, – ответил Гвидион. – За то время, что Дирнвин был у меня в руках, я больше о нем узнал. Не многое, но довольно, чтобы понимать: его утрата будет для нас роковой. Дирнвин был выкован в незапамятные времена, история его по большей части утрачена. Долгое время и сам клинок считался легендой. Талиесин, Главный бард и хранитель истории Придайна, смог рассказать немногое. Мастер Гофаннон Хромой по воле короля Риддерха Щедрого выковал и закалил Дирнвин, вложив в него величайшую силу для защиты этой земли. На клинке выгравировано заклинание, а на ножнах – письмена, предостережение тому, кто не по праву пожелает овладеть им.

– Я помню эти старые письмена, – сказала Эйлонви, – и никогда их не забуду. Мне стоило большого труда убедить Тарена не трогать то, в чем он ничего не смыслит. «Вытащи Дирнвин лишь тот, у кого королевская кровь…»

– Истинный смысл, скорее, «кто благороден душой», – поправил Гвидион. – Заклинание запрещает трогать меч всем, кроме того, кто желает использовать его разумно и во благо. Пламя Дирнвина уничтожит любого другого, кто попытается его вытащить. Однако письмена на ножнах, говорившие о назначении меча, стерты, и прочесть их уже невозможно.

Гвидион поморщился, превозмогая боль, и продолжал ровным голосом:

– Король Риддерх носил меч всю свою жизнь, а после него – его сыновья. Их царствование было мирным, а страна процветала. Но здесь история Дирнвина прерывается. Последним волшебный меч носил король Ритт, внук Риддерха, владевший Спиральным Замком, пока его не захватила королева Акрен. Там, с Дирнвином в руках, Ритт встретил свою смерть. С тех пор никто меча не видел. Он лежал позабытый, погребенный вместе с телом короля в самом глубоком подземелье Спирального Замка. – Гвидион повернулся к Эйлонви. – Где ты, принцесса, и нашла его. Ты отдала его мне по своей воле, но не по своей воле я утратил его. Клинок этот ценнее моей жизни или жизни любого из нас. В руках Арауна он может принести гибель Придайну.

– Ты думаешь, что Араун способен вытащить меч из ножен? – с тревогой спросил Тарен. – Сможет ли он обернуть это великое оружие против нас? Сумеет ли заставить Дирнвин служить злой цели?

– Этого я не знаю, – ответил Гвидион. На лице его была написана тревога. – Быть может, Араун, повелитель Земли Смерти, нашел способ разрушить заклинание. А может, его цель – хранить меч у себя, чтобы им не воспользовались другие. Он отнял бы у меня не только меч, но и жизнь, если бы не Ффлеуддур Ффлам. Теперь я должен найти и вернуть меч, хотя бы для этого пришлось войти в самые глубины Аннуина.

Акрен, молчавшая до сих пор, подняла голову и обратилась к Гвидиону:

– Позволь мне отправиться на поиски Дирнвина вместо тебя. Я знаю все дороги Аннуина, все тайные пути туда. Мне знакомы все его потаенные кладовые. Я ведаю, где они и как охраняются. Если меч спрятан, я найду его. Если сам Араун носит этот меч, я отниму его. Готова поклясться любой, самой страшной клятвой, что уничтожу Арауна. Себе я уже поклялась, клянусь и тебе. Ты заставил меня жить, Гвидион, когда я молила о смерти. Теперь дай мне то, ради чего я живу. Дай мне утолить жажду мести.

Не сразу ответил Гвидион. Глаза его зелеными огоньками впились в лицо женщины. Наконец он проговорил:

– Месть, Акрен, не тот дар, который я могу тебе дать.

Акрен окаменела. Ее пальцы скрючились, словно когти, и Тарен испугался даже, что она сейчас бросится на Гвидиона. Однако Акрен не сдвинулась с места.