Ярослав Гжендович - Конец пути [litres]

Я соскочил с седла, подошел к стоящему на коленях человеку и рассек ремни, которыми его запястья были привязаны к коромыслу. Попытался вынуть у него камень изо рта, но не сумел. Он продолжал трястись и даже не пытался подняться.

– Убегай, – сказал я ему. – Убегай в горы.

Он развернулся ко мне, а после вдруг схватил меня одной рукой за запястье, а второй за пояс и наделся на мой меч. Камень приглушил его крик, а вытаращенные глаза помутнели. Я отскочил, вырывая клинок, а несчастный скатился по дамбе.

Все остальные продолжали стоять на коленях с обращенными к земле лицами, с ладонями, сомкнутыми на затылке, и ни один не сдвинулся с места. Только вокруг бились на ветру храмовые флажки. В остальном стояла тишина.

Мы уехали, и до той поры, пока ни поглотили нас горы, не встретили больше никого.

Единственным следом присутствия человека был воткнутый в середину тракта флажок с надписью «ЗАПРЕЩЕНО».

Мы ехали долиной между горными вершинами, среди карликовых хвойных деревьев. Со всех сторон стояли скалы и осыпи, а над головой было небо. Несколько раз мы смотрели на карту, на которой Ульф обозначил нам, где находится долина кирененцев, но он-то смотрел сверху, а мы снизу и не могли ничего распознать.

Мы кружили между вершинами и скалами уже второй день – и без всякого успеха.

Мы не встретили ни человека, ни зверя, лишь порой над нами кружили орлы. Но вот как-то мы услышали сигналы барабана. Далеко, искаженные эхом, но отчетливые.

– Все патрули вызваны в Баракардим, – перевел Багрянец. – Это может означать, что они нашли убитых стражников. Есть надежда, что вы никого не встретите в горах из ваших врагов.

– «Не встретите»? – спросил я.

– Тохимон…

– Говори, что должен сказать, – ответил я.

– Пришло время мне отправиться своей дорогой. Мне Ульф предназначил кое-что другое. Но я вам кое-что посоветую, потому что меня учили иначе читать образы мира, чем делаете это вы.

– Слушаю, – кивнул я.

Багрянец посмотрел на разложенный шелк.

– Вы должны объехать вот эту гору с плоской вершиной и дальше идти на запад, вдоль потока, который должен там быть, а потом на север. Наверняка ваши люди охраняют свою долину и присматривают за ней. Они узнают о вас раньше, чем вы о них. Достаточно будет просто оказаться поблизости. А это, если тут все правильно обозначено, находится в стайе к северу.

– Мы можем поехать как туда, так и в любое другое место, – гневно бросил Сноп.

– Не знаю, увидимся ли мы когда-либо, – сказал я спокойно. – Но я хочу, чтобы ты знал: несколько раз ты нам помог. Не знаю, начал ли я тебе верить, но я доверяю Ульфу. Поэтому иди своим путем и сделай то, что он тебе приказал. Получишь еду и баклагу.

– Я справлюсь, – заявил он. – Мне бы только добраться до любого из селений. У меня есть слово, которое будет послано языком барабанов в столицу, а потом придет подтверждение. Тогда я со всеми удобствами и с эскортом буду отослан самой быстрой повозкой, потому что пророчица ждет вестей от меня. Прощайте, друзья Ночного Странника. Знайте, что единственное, о чем я жалею, это то, что не сумею еще раз увидеть его перед смертью. Но я радуюсь, что вообще его встретил.

Он уехал, а я смотрел вслед Багрянцу со странным чувством. Когда фигура его исчезла среди скал, мне показалось, что шансы наши уменьшились. Не то чтобы я его полюбил, но он разбирался в мире Праматери, и его советы нам очень пригодились бы.

Мы поехали туда, куда он сказал, а потом переночевали на уступе скалы недалеко от водопада: стало уже настолько темно, что мы быстро закончили бы на дне пропасти.

Но утром мы все еще не понимали, куда нам ехать дальше.

– Может быть, и так, как он сказал, – отозвался Сноп. – Наши люди уже могут за нами следить. Смотрят на нас, только не знают, кто мы такие.

– Бенкей? – появилась у меня идея. – У тебя же есть флейта.

Тот взглянул на меня так, словно я был не в себе.

– Есть, – ответил. – А тебя приперло на песенки?

Я кивнул и глотнул воды с морским медом.

– Сыграем. Сыграем какую-то песню, которая будет настолько кирененской, что узнает ее всякий.

Сноп сморщил лоб, а потом медленно кивнул.

– «Цветущие сливы»? «Воздушные змеи-любовники»? Это знает любой кирененец.

– Но не я, – сказал Бенкей.

– Потому что ты не кирененец, – я протянул руку, а он вынул из сумки флейту и подал мне.

– Звучать будет так себе, – сказал он. – Для вашей музыки нужен другой звук. Более стонущий и печальный.

– Сам ты стонущий и печальный, – ответил я. – Это настоящая музыка, не эти твои пустынные вопли, словно кто тянет шакала за хвост.

Я сел и несколько раз подул, для пробы, во флейту, а потом принялся играть скальным валунам, осыпям и плещущему водопаду. Сперва это и правда звучало странно, но после нескольких попыток я играл попеременно «Цветущую сливу» и «Любовников» так, что всякий, кому были известны эти песенки, должен был бы их узнать.

Продолжалось такое довольно долго, но ведь что нам было делать еще? Я играл, а Н’Деле заваривал отвар, кривясь и ругаясь, поскольку привезенные из Ледяного Сада орехи были старыми и плохого качества.

Наконец у меня разболелись губы, и я отложил флейту. Мелодия, рассказывающая о цветущей сливе, все еще звучала в воздухе, повторяло ее эхо, отразившееся от скал и склонов гор.

– Ну, попытаться стоило, – заявил Сноп.

– Мне кажется, что ты так хорошо играл, что они просто сбежали, – сказал Бенкей.

Песенка продолжала звенеть в воздухе – как-то слишком долго, если для эха.

Мужчина. Он стоял по ту сторону потока, весь в кольчуге, скрывавшей и его лицо тоже, опершись о протазан с чуть искривленным лезвием и с крюками для схватки со всадниками. Он стоял там и свистел – видимо, свистел, поскольку никакого инструмента в его руках не было. Свистел в ответ на мою флейту, а «Цветущие сливы» звучали куда лучше, чем когда их играл я.

– Мрак?! – крикнул я, вскакивая на ноги.

– Мое имя Тень, – крикнул тот в ответ. – Съезжайте оттуда. Я вас ждал. Уже много дней вижу о вас сны.

Он привел нас в долину одной из троп – по «запасной» как он называл ее. С трудом удалось пройти по ней на лошадях, а путь был едва виден, вытоптанный горными козами. Монах шел быстро и уверенно, опираясь на протазан, и нам пришлось изрядно напрячь ноги, чтобы успевать за ним. Дорога вела довольно отвесно вверх, между каменными осыпями: она протискивалась между скалами, потом через едва видный перевал, потом по другую сторону, по уступу в скале, что висела над глубокой, шагов в сто, пропастью, под навесом, с которого падали потоки воды, заслоняя нас легкой водяной тканью, наконец, сквозь пещеру на другую сторону гор.

Когда мы перешли и нашим глазам открылась длинная долина на дне ущелья, сделалось ясно, что сами бы мы сюда ни за что не попали, пусть бы и годы напролет бродили по этим горам.