Клайв Стейплз Льюис - Космическая трилогия [litres]

Он смотрел на Рэнсома и вдруг наклонился к нему.

– Рана снова терзает тебя? – спросил он.

Рэнсом покачал головой.

– Нет, – сказал он, – дело не в том. Нам придется говорить о странных вещах.

– Сэр, – мягче и глуше сказал Мерлин, – я могу снять боль с твоей пяты, словно смыть ее губкой. Дай мне семь дней, чтобы я осмотрелся в этом краю, обновил старую дружбу. И с лесами этими, и с полями мы побеседуем о многом.

Говоря это, он подался вперед, и лицо его было вровень с мордой медведя, словно и они беседовали о многом. Взгляд у него стал как у зверя – не хищный и не хитрый, но исполненный терпеливого, безответственного лукавства.

– Я могу, – говорил Мерлин, – освободить тебя от мучений.

Хотя он и вымылся, и умастился бриллиантином, от него все сильнее пахло мокрым листом, стоячей водой, илом, камнями. Лицо его становилось все отрешенней, словно он вслушивался в едва уловимые звуки – шорох мышей, шлепанье лягушек, журчанье струй, похрустывание сучьев, мягкие удары лесных орехов о землю, шелестенье травы. Медведь закрыл глаза, комната как бы засыпала под наркозом.

– Нет, – сказал Рэнсом и поднял голову, склонившуюся было на грудь.

Выпрямился и волшебник. Медведь открыл глаза.

– Нет, – повторил Рэнсом. – Тебя не для того извлекли из могилы, чтобы ты утишил мою боль. Наши лекарства сделали бы это не хуже, но я должен претерпеть до конца. Больше мы об этом говорить не будем.

– Я повинуюсь тебе, сэр, – сказал друид, – но зла я не мыслил. Былая дружба поможет мне исцелить королевство.

И снова послышался густой, сладкий запах.

– Нет, – еще громче сказал Рэнсом. – Теперь этого делать нельзя, вода и лес утратили душу. Конечно, ты можешь разбудить их, но королевству это не поможет. Ни буре, ни наводнению не одолеть нашего врага. Оружие сломится в твоей руке, ибо мерзейшая мощь стоит перед нами, как в дни, когда царь Нимрод хотел достигнуть небес.

– Господин мой, – сказала Мерлин, – разреши мне пробудить скрытые силы…

– Я запрещаю тебе, – сказал Рэнсом. – Это против закона. Быть может, скрытые силы еще и дремлют в земле, но будить их нельзя. Даже и в твои дни это было не совсем законно. Вспомни, мы думали, что ты станешь на сторону врагов. Каждое Свое дело Господь творит ради каждого. Ты проснулся и для того, чтобы спасти душу.

Мерлин откинулся в кресло, и медведь лизнул его руку.

– Сэр, – сказал он, – если мне не дозволено служить вам своим искусством, ты взял в свой дом глупую груду плоти. Сражаться я не могу.

– И не надо, – сказал Рэнсом и немного помолчал. – Земная сила не справится с нашим врагом.

– Что ж, будем молиться, – сказал Мерлин. – Однако меня называли чернокнижником. Это ложь, но я не знаю, сэр, зачем я проснулся.

– Молиться мы будем, – сказал Рэнсом, – но я говорю не о том. Тварные силы есть не на одной Земле.

Мерлин молча глядел на него.

– Ты знаешь, о чем я говорю, – продолжал Рэнсом. – Разве я не сказал тебе сразу, что господа мои – Уарсы?

– Сказал, – ответил Мерлин. – Потому я и понял, что ты посвящен в тайны. Ведь по этому слову мы узнаем друг друга.

– Вот как? – удивился Рэнсом. – Я не знал.

– Почему же ты сказал так?

– Потому что это правда.

Волшебник облизнул побледневшие губы, потом простер руки.

– Ты мать мне и отец, – сказал он, глядя на Рэнсома, словно испуганный ребенок. – Дозволь мне говорить или убей меня, ибо я – в твоей деснице. Когда-то я слышал, что есть люди, беседующие с богами. Власий, мой учитель, помнил несколько слов их языка. Но ты знаешь и сам, что даже те были не сами Уарсы, а их земные тени. Земная Венера, земной Меркурий, не Переландра, не Виритрильбия…

– Я говорю не о земных тенях, – сказал Рэнсом. – Я стоял перед Марсом и перед Венерой в их собственном царстве. Врага одолеют силы и сильнейшие их.

– Господин мой, – сказал Мерлин, – этого быть не может, ибо это нарушило бы Седьмой закон.

– В чем он состоит? – спросил Рэнсом.

– Всемилостивейший Господь поставил Себе законом не посылать этих сил на Землю до конца времен. Быть может, конец наступил?

– Быть может, он начался, – сказал Рэнсом, – но я ничего о том не знаю. Малельдил поставил законом не посылать небесных сил на Землю, но техникой и наукой люди проникли на небо и потревожили силы. Все это происходило в пределах природы. Злой человек на утлой машине проник в сферу Марса, и я был его пленником. На Малакандре и на Переландре я встретил моих повелителей. Ты понимаешь меня?

Мерлин склонил голову.

– Так злой человек, подобно Иуде, сделал не то, что думал. Теперь на Земле из всех людей один узнал Уарсов и говорил на их языке не чудом Господним и не волшебством Нуминора, а просто как путник, повстречавший других по дороге. Наши враги лишили себя защиты Седьмого закона. Они сломали барьер, который Сам Бог не пожелал бы сломать. Вот почему силы небес приходили в этот дом и в комнате, где ты сидишь, беседовали со мной.

Мерлин побледнел сильнее. Медведь незаметно нюхал его руку.

– Я стал мостом, – сказал Рэнсом. – Посредником.

– Сэр, – проговорил Мерлин, – если они будут действовать сами, они разрушат Землю.

– Они не будут, – сказал Рэнсом. – Вот почему им нужен человек.

Волшебник провел по лбу большой рукой.

– Человек, чей разум открыт им и кто открывает его по своей воле. Господь свидетель, я сделал бы это, но они не хотят входить в неискушенную душу. И чернокнижник не нужен им, он не вместит их чистоты. Им нужен тот, в чьи дни волшебство еще не стало злом… и все же он должен быть способным к покаянию. Скажу прямо, им требуется хорошее, но не слишком хорошее орудие. Кроме тебя, у нас, в западной части мира, таких людей нет. Ты же…

Он остановился, ибо Мерлин встал и из уст его вырвался дикий вопль, подобный звериному реву, хотя это было древним кельтским плачем. Рэнсом даже испугался, увидев, как по длинной бороде бегут крупные детские слезы. Все римское слетело с волшебника, он был теперь не знающим стыда чудищем, воющим на диких наречьях, одно из которых напоминало валлийский язык, другое – испанский.

– Прекрати! – закричал Рэнсом. – Не срами и себя и меня.

Безумие прекратилось сразу. Мерлин сел в кресло. Как ни странно, он ничуть не был смущен тем, что до такой степени утратил власть над собой.

– И для меня, – сказал Рэнсом, – не просто встретить тех, кто спустится в мой дом. На сей раз придут не только Малакандра и Переландра. Я не знаю, как сможем мы глядеть им в лицо. Но мы не вправе глядеть в лицо Божье, если от этого откажемся.

Волшебник ударил ладонью по колену.

– Mehercule! [35] Клянусь Геркулесом! (лат.) – воскликнул он. – Не слишком ли мы поспешны? Ты Пендрагон, но и я – верховный советник королевства, и я посоветую тебе иное. Если силы уничтожат нас, да свершится воля Божья. Но дошло ли до этого, сэр? Ваш саксонский король, сидящий в Виндзоре, может помочь вам.