Евгений Рудашевский - Забытые руины [litres]

Несмотря на призывы Тенуина, я тогда задержался в той комнате и обнаружил, что круг чистоты на потолке значительно меньше такого же круга на полу. Поднявшись на второй этаж, а затем спустившись в подвал, я наконец понял, что такие островки заключались в самый настоящий шар, кажется, расположенный совершенно произвольно, будто кто-то забавлялся, надувая гигантские мыльные пузыри и отправляя их летать по Авендиллу. Пузыри разнесло по разным кварталам, они проходили через стены и крыши, а потом, как по щелчку, замерли – и пространство, угодившее внутрь пузыря, почему-то оказалось защищено от увядания. Пожалуй, пузыри тут не лучшее сравнение, но оно, пожалуй, наиболее точно передает форму таких островков и необъяснимую случайность их расположения.

Вчера вечером Эрза предложила заночевать в таком тихом местечке, надеясь, что под защитой его невидимой границы мы окажемся в безопасности, но Тенуин этому воспротивился, более того – посоветовал вообще к ним не приближаться и по возможности не заходить внутрь.

– Самые гиблые места начинаются там, где все кажется безопасным, – повторил я не раз слышанное от следопыта.

– Так и есть, – согласился Тенуин.

Следопыт был прав. И все же мне бы хотелось провести хоть одну ночь в таком островке – посмотреть, как на это отзовется мое тело, мой ум, а главное, как поведет себя браслет. В конце концов, через три дня мы все могли умереть вне зависимости от того, удастся нам выполнить задание Азгалики или нет. В такой ситуации глупо так уж одержимо сторониться опасностей.

После всего этого можно представить наше удивление и наш испуг, когда мы обнаружил, что дом Нитоса, где Гийюд и Горсинг устроили лагерь, в отличие от всех соседних домов, единственный избежал запустения. Даже глина на его стенах не растрескалась, будто магульдинцы, потеряв надежду изловить Пожирателя, от безделья и тоски принялись восстанавливать обветшавший город.

Это было первое подобное здание в Авендилле – не тронутое разрушением, не опустошенное и даже не запыленное изнутри, с опрятными комнатами, где на столах по-прежнему лежали выглаженные скатерти, а кровати были застелены чистыми стегаными накидками. Если я хоть отчасти был прав, предположив, как по городу разлетались пузыри, способные защитить от времени, то на дом Нитоса наверняка опустился самый большой из них – он окутал не только здание, но даже дворовый сад, два садовых переливника, мощенные кирпичом дорожки и большой цветник.

Лишь пройдясь между двумя рядами цветущего пузырника, взглянув на фосфулины, растущие строго по рейкам и призванные заменить уличные ночники, на развешенные под крышей веранды ивовые клетки с живыми, причудливо порхающими аольными бабочками, я понял, до чего соскучился по насыщенным запахам и ярким цветам. Мы не пробыли в Авендилле и двух дней, но казалось, что бесцветное уныние его руин сопровождало нас едва ли не целый месяц – достаточный срок, чтобы принять его настроение и смириться с ним. «Времени нет. Есть движение» .

Дом Нитоса смотрелся довольно скромным – по меркам больших городов, но здесь, в Авендилле, он наверняка был одним из самых дорогих и привлекательных. Двухэтажное здание, не в пример другим домам, построенное из карнальского камня и по торцам усиленное шлифованными глыбами голубого гранита. Бесконечное переплетение лепных узоров на главном фасаде, отчасти напоминавшее резьбу на зданиях Багульдина. Изнутри все помещения были отделаны сосновыми панелями с перемычками из темно-коричневых каменных плашек.

Шесть комнат, в пяти из которых лежали вещи наемников. Ночевать они предпочитали не в самóм доме, не в хозяйской пристройке и даже не в стойле, а в соседнем, отчасти разрушенном и полностью опустошенном здании. Надо полагать, Гийюда и Горсинга также смутило такое вырванное из времени пространство. При этом наемники бережно отнеслись к дому книжника – не вынесли ни одной кровати или козетки, спать предпочитали на привезенных с собой соломенных тюфяках.

Подобная бережливость удивляла. Ни грязи, ни мусора. Даже тонкие занавеси балдахинов и ширмы из рисовой бумаги остались непотревоженными. Все ценное стояло на местах нетронутое. Агатовые подвески на двухъярусных люстрах, золотые оправы настенных часов, картины в резных рамах. Прозрачные, осененные серебряными колпаками статуэтки из меернарского фарфора. Латунные держатели для свитков смягченного пергамента и витые треножники, на которых возвышались хрусталиновые макеты зданий. Нитос не скупился на богатые украшения, но и не стремился заполонить ими пространство. Во всем этом чувствовался сдержанный вкус обеспеченного человека.

Запасы провизии, к сожалению, оказались скудными, но мы обрадовались и тому, что нашли. Овощи, консервированные солевым раствором с добавлением лепестков цейтуса, крапивные хлебцы, солонина и вымоченные в хмеле комочки ржаных толвов были куда лучше лепешек из Лаэрнора. Кроме того, мы нашли лечебные травы и не преминули ими воспользоваться. Прежде всего Миалинта сменила Громбакху повязку – обработала его рану мазью из болотной мяты. Затем уже каждый из нас сделал по несколько глотков маренной настойки – средства, призванного смягчить отравление и отогнать сонливость.

Лошади и триголлы стояли на заднем дворе. Увидев их, мы оживились. В теплом запахе навоза и смазочного масла угадывался аромат свободы. Не хотелось верить ни в действие яда, ни в то, что дорога из Авендилла перекрыта барьером, всякий раз возвращающим тебя назад, в город, ни в то, что где-то поблизости рыщет зордалин.

Там же, на заднем дворе, стоял и закутанный в дерюгу куб, в котором Гийюд рассчитывал вывезти зордалина. Это была громоздкая конструкция из толстых хрусталиновых стенок, соединенных друг с другом продолговатыми медными полосами. Куб стоял на сколоченном из досок помосте. Сверху медных вкраплений было значительно больше, там же располагалось нечто вроде крышки, сейчас защелкнутой на шесть массивных скоб. Все швы куба оказались плотно промазаны смолой и какой-то липкой зеленой смазкой, будто куб предназначался для перевозки воды. В высоту он едва достигал одной сажени, а каждая из боковых стенок вытягивалась на четыре аршина, не меньше. В таком можно было уместить сразу двух или трех человек. В остальном ничего примечательного мы в кубе не обнаружили.

Лошади встретили нас безучастно. Они были почищены и давно расседланы, однако выглядели уставшими. Каждая из них стояла плотно зашоренная, стреноженная и повязанная сразу на две коновязи. Такая предосторожность удивила всех, кроме меня. С таким же равнодушием я услышал отчет Феонила о том, что в соседнем здании – там, где жили наемники, – возле каждого тюфяка в пол и в стену были вбиты крюки.