Томи Адейеми - Дети крови и костей [litres]

Тогда я отбросил его, но она вложила меч мне в руку.

Ты сильный, Инан. Она улыбнулась . Эта сила не должна пугать тебя. Она будет с тобой всю жизнь и поможет стать королем.

– Сила, – усмехаюсь я. Разве не она сейчас течет по моим венам? Я могу использовать магию, чтобы защитить королевство. Кто-кто, а Каэя могла бы понять.

Ветер, смешанный с песком, хлещет по лицу, когда я миную глиняные стены Ибеджи. Стараюсь не думать о Каэе. Она мертва. Этого не изменить.

В отличие от магии, которая все еще существует.

Убей ее .

Я ожидал, что после полуночи затерянный в песках городок будет спать, но на улочках Ибеджи все еще празднуют. Низшие аристократы и местные жители вовсю распивают вино, один пьянее другого. Время от времени они выкрикивают загадочные имена, прославляя «Леонэру», «Капитана» и «Бессмертную». Никто не обращает внимания на усталого солдата, едущего в толпе, не смотрит на кровь, запекшуюся на его коже. Никто не догадывается, что перед ними – принц.

Я натягиваю поводья пантэнера, останавливаясь перед горожанином, на вид достаточно трезвым, чтобы помнить свое имя. Пытаюсь вытащить смятое объявление.

А затем улавливаю морской запах, отчетливый, как океанский бриз.

Хотя я подавил магическую силу, она вновь дает о себе знать. От запаха, словно от первого глотка воды за многие дни, кружится голова. Внезапно я понимаю.

Она здесь.

Натягиваю поводья и пускаю пантэнера по следу.

Убей ее. Уничтожь магию. Верни мне жизнь.

Я останавливаюсь в переулке среди ахэре из песчаника. Запах моря все сильнее. Она прячется за одной из этих дверей.

Дышать все труднее. Я спешиваюсь и обнажаю меч. На его клинке играет лунный свет.

Пинком открываю первую дверь.

– Что ты делаешь? – кричит женщина. Даже сквозь застилающую разум пелену я понимаю: это не она. Не предсказательница.

Сделав глубокий вдох, иду дальше, позволяя морскому соленому запаху вести меня. Эта дверь. Эта ахэре. Единственная преграда у меня на пути.

Выбив ее, я вбегаю внутрь, не в силах сдержать крик, поднимаю меч…

Пусто.

Смятые простыни и кучки грязной одежды лежат у стен. Они в пятнах крови. Но в хижине никого нет – только комки леонэрьей шерсти на полу и отчетливый запах девчонки.

– Эй! – кричит с улицы мужчина. Я даже не оборачиваюсь.

Она была здесь. В этом городе. В этой хижине. А теперь исчезла.

Чья-то рука опускается мне на плечо.

– Ты не можешь так просто…

Секунду спустя мои пальцы сжимают мужчине горло. Он вскрикивает, когда я прижимаю клинок к его сердцу.

– Где она?

– Не знаю, о ком вы, – лепечет он.

Я провожу лезвием по его груди, и из пореза тут же сочится кровь. Его слезы кажутся серебряными в свете луны.

«Муха , – шепчет девчонка голосом Каэи. – Тебе никогда не стать королем. Ты даже не можешь меня поймать.»

Я сильнее сдавливаю горло.

– Где она?

После шестидневного путешествия по жаркой пустыне роскошные леса в долине реки Гомбе радуют глаз. Холмистая земля полна жизни, деревья вокруг размером с ахэре. Лунный свет пробивается сквозь листву, освещая путь, когда мы петляем среди этих гигантов, следуя за изгибами реки. Тихий шум воды звучит у меня в ушах как песня, нежная, словно шепот океана.

– Тут так спокойно, – шепчет Амари.

– Знаю. Чувствую себя почти как дома.

Закрываю глаза и наслаждаюсь журчанием реки, позволяя ей наполнить меня покоем. Я слышала его по утрам, когда рыбачила с папой. Мы уходили далеко в море, и мне казалось, это – наш собственный мир. Только там я чувствовала себя в безопасности. Даже стражники не могли до нас добраться.

Погружаюсь в воспоминания и расслабляюсь. Целые недели я не могла себе этого позволить. С артефактами и мечом Инана за спиной каждая секунда казалась если не украденной, то взятой взаймы. У нас не хватало предметов для ритуала, и умереть было куда проще, чем раздобыть их. Но сейчас они в наших руках: свиток, солнечный камень и костяной кинжал. Теперь я чувствую не просто облегчение. До векового солнцестояния еще шесть дней, так что, думаю, мы сможем победить.

– Как считаете, о нас сложат легенды? – спрашивает Амари.

– Они просто обязаны, – фыркает Тзайн. – После всего навоза, который мы разгребли, пытаясь вернуть магию, им лучше посвятить нам целый праздник.

– С чего начнется эта история? – Амари кусает нижнюю губу. – Как ее назовут? Призвавшие магию? Спасители магии и реликвий?

– Не звучит. – Я морщу нос и облокачиваюсь на мягкую спину Найлы. – Эти названия не пройдут испытания временем.

– А если что-то более простое? – предлагает Тзайн. – Принцесса и рыбак?

– Похоже на любовную историю.

Я закатываю глаза, чувствуя, как Амари улыбается. Не сомневаюсь, что если повернусь, увижу Тзайна с такой же улыбкой.

– Действительно, именно так и звучит, – передразниваю я. – Но это не точно. Может, если вы хотите настоящей страсти, ее стоит назвать «Принцесса и игрок в агбон»?

Амари резко поворачивается ко мне, ее щеки горят.

– Я не имела в виду… То есть… – лепечет она, но вовремя замолкает, чтобы не сказать лишнего.

Тзайн окидывает меня взглядом, впрочем, беззлобным. Когда мы достигаем берега Гомбе, мысли возвращаются к этой парочке: не знаю, бесит ли меня то, как они вздрагивают от каждой моей насмешки, или, наоборот, умиляет.

– Боги, вот это мощь! – Я соскальзываю по хвосту Найлы, спрыгиваю на землю и спускаюсь по большим гладким валунам к илистому берегу. Поток петляет в сердце леса, огибая бревна и огромные стволы. Я опускаюсь прямо в ил и пью из ладони, вспоминая, как горело в пустыне горло. Ледяная вода так освежает после жары джунглей, что хочется погрузить в нее голову.

– Зел, у нас нет времени, – торопит Тзайн. – Впереди еще будет вода. Нужно идти.

– Знаю. Всего глоточек. Пусть Найла отдохнет.

Я глажу рог леонэры и зарываюсь лицом ей в шею, смеясь, когда она трется об меня мордой. Ей тоже не нравилась пустыня. После того как мы миновали пески, она прибавила шагу.

– Только ради Найлы, – сдается Тзайн. – Не из-за тебя.

Он спрыгивает и, наклонившись к реке, аккуратно наполняет фляжки. Мои губы непроизвольно растягиваются в улыбке. Прекрасная возможность. Я не смогу устоять.

– О боги! – восклицаю я, указывая куда-то пальцем. – Что это?

– Где?..

Брат теряет бдительность, и я толкаю его. Тзайн вскрикивает и падает в воду, подняв тучу брызг. Амари ахает, когда он выныривает из воды, весь мокрый, с зубами, стучащими от холода. Тзайн встречается со мной взглядом, и его губы искривляются в коварной улыбке.

– Ты – труп.

– Сперва поймай!

Тзайн бросается вперед и, прежде чем я успеваю убежать, хватает за ногу. Я визжу, когда он утаскивает меня под воду. Она такая холодная, что колет кожу, как деревянные иголки Мамы Агбы.