Томи Адейеми - Дети крови и костей [litres]

Следуя указаниям мальчишки в маске, ищу на стволах рисунок, оставленный его товарищами: Х из двух перекрещенных полумесяцев. Если верить ему, только следуя за этим знаком, можно отыскать дорогу в лагерь.

– Вот еще один. – Зели указывает на дерево и поворачивает налево, поднимаясь с невероятным упорством, так что я еле поспеваю за ней. Бесчувственное тело врага лежит на мне мертвым грузом, перекинутое через плечо. Каждый вздох дается с трудом. Я почти забыл, как больно бывает дышать, когда приходится контролировать магию, но теперь снова должен это делать.

В схватке с Зели пришлось высвободить ее – мне нужна была вся сила, чтобы победить. Теперь же энергия уходит на то, чтобы ее сдержать. Неважно, насколько это тяжело, я боюсь вновь испытать чувства Зели. Это постоянное и нарастающее ощущение угрозы…

Ноги скользят по грязи. Со стоном я упираюсь каблуками в почву, чтобы не упасть. Моему проклятию только это и нужно. Как вырвавшийся из клетки леопанэр, оно выходит наружу.

Я закрываю глаза, и воспоминания Зели накрывают меня, как прилив, сперва холодные и болезненные, затем нежные и теплые. Меня обдает запахом моря. Перед глазами ясное ночное небо, отражающееся в темных волнах. Прогулки с Тзайном на речной рынок. Время, проведенное вместе с папой в кокосовой лодке.

Все эти моменты вспыхивают в памяти, как искры, только на миг.

Затем я тону в пучине скорби.

Небо. Я борюсь, подавляя ее мысли и свое проклятие. Когда все заканчивается, становится легче, хотя грудь все еще сжимается от боли. Что-то внутри взывает к моей магии, пробуждая ее при любом удобном случае. Ее дух словно парит надо мной, всякий раз налетая с силой бури.

– Ты замедляешь меня, – кричит Зели с вершины холма.

– Хочешь сама нести его? – спрашиваю я. – Мне бы очень хотелось, чтобы его кровь заливала тебя.

– Возможно, если ты перестанешь подавлять свои силы, то справишься с лишним грузом.

Возможно, если ты закроешь свою проклятую память, мне не потребуется столько энергии, чтобы блокировать ее.

Я не отвечаю. Не все воспоминания Зели прокляты. В них есть безумная любовь к семье – чувство, которого я никогда не испытывал. Я думаю о днях тренировок с Амари и ночах, когда дрожал от отцовского гнева. Если бы Зели обладала моей магией, какую часть меня она бы увидела?

Терзаемый этим вопросом, я поднимаюсь на последний уступ. Достигнув вершины, опускаю нашего пленника на землю и выхожу на плато. Ветер ударяет в лицо. Я сгораю от желания снять шлем и смотрю на Зели. Она уже знает мою тайну. Впервые с тех пор, как на голове появилась эта жалкая прядь, мне не нужно ее прятать.

Расстегиваю шлем, стоя на краю утеса и наслаждаясь тем, как ветер обдувает кожу. Прошло так много времени с тех пор, как я мог это почувствовать.

Под нами заросшие лесом холмы – долина реки Гомбе, омытая лунным светом и полная причудливых теней. Повсюду возвышаются огромные деревья, но с высоты я вижу один необычный знак. В отличие от других зарослей эта роща выглядит искусственной, образуя большой круг. С нашего наблюдательного пункта метка «Х» противников, нанесенная на несколько листьев, едва заметна.

– Он сказал правду, – в голосе Зели звучит удивление.

– Мы не оставили ему выбора.

– И все же, – она пожимает плечами, – он мог и соврать.

За деревьями скрывается стена, возведенная из грязи, камней и сплетенных веток. Несмотря на примитивность, она очень высока и поднимается над деревьями на несколько метров.

У стены стоят двое часовых с мечами, охраняя подобие ворот. Как и допрошенный нами мальчишка, они носят маски и одеты в черное.

– Никак не пойму, кто они, – вполголоса шепчет Зели.

Я повторяю ее вопрос. Единственное, чего мы добились от мальчишки, кроме расположения их лагеря, – сведения о том, что им тоже нужен свиток.

– Может, если бы ты не забила его до полусмерти, у нас было бы больше ответов.

Зели фыркает:

– Если бы я его не избила, мы бы вообще не нашли это место.

Она уходит вперед, спускаясь по заросшему лесом холму.

– Куда это ты собралась?

– Вернуть наших родных.

– Подожди! – Я хватаю ее за руку. – Мы не можем просто ворваться туда.

– Я возьму на себя двоих.

– Их гораздо больше, – указываю на пространство вокруг ворот.

Зели требуется секунда, чтобы приглядеться. Спрятавшиеся в тени солдаты так неподвижны, что сливаются с зеленью.

– По меньшей мере тридцать только на этой стороне. Не считая тех, что прячутся на деревьях.

Указываю на ногу, свисающую с ветвей, – единственный признак жизни в густой листве:

– Если они поддерживают тех, что внизу, там должно быть как минимум пятнадцать человек.

– Тогда нападем на рассвете, – решает Зели. – Они не смогут спрятаться.

– Солнечный свет не изменит их количества. Надо полагать, они так же искусны, как те, что забрали Амари и Тзайна.

Зели презрительно морщит нос. Я тоже это слышу: имя ее брата странно звучит у меня на устах.

Ее белые кудри сияют в лунном свете. Прежде они были прямыми, как лезвие, но теперь закручиваются в спирали. Ее раннее воспоминание всплывает передо мной. Когда Зели была ребенком, они вились еще сильнее. Ее мать хихикала, пытаясь расчесать эту неподатливую копну, призывая пляшущие тени, чтобы дочь не дергалась.

– Так что ты предлагаешь? – обрывает она мои мысли. Я вновь смотрю на стену, позволяя грядущей битве отодвинуть воспоминания Зели.

– Гомбе всего лишь в дне пути. Если я отправлюсь сейчас, к утру приведу солдат.

– Ты серьезно? – Зели отступает на шаг. – Хочешь впутать в это стражников?

– Если нужно проникнуть в лагерь, не помешают еще силы. Разве у нас есть выбор?

– Со стражниками выбор есть у тебя. – Зели тычет пальцем мне в грудь. – А у меня – нет.

– Он – предсказатель. – Я указываю на пленника. – Что, если за стеной их больше? Теперь у них свиток, так что мы не знаем, с чем столкнемся.

– Конечно, свиток. Всегда он. Глупо было думать, что ты хочешь спасти моего брата или свою сестру…

– Зели!

– Придумай другой план, – требует она. – Если за стеной предсказатели и ты призовешь стражу, родных мы не увидим. Они умрут, когда твои солдаты ворвутся внутрь.

– Это не так…

– Приведи стражников, и я открою им твой секрет. – Она скрещивает руки на груди. – Они придут за нами, но убьют и тебя.

Все внутри сжимается, и я отступаю. Вновь вижу меч в дрожащих руках Каэи, ее глаза, полные ненависти.

Странная грусть охватывает меня, когда я лезу в карман и сжимаю отцовскую пешку. Проглатываю свои возражения. К сожалению, она права.

– Как мы сделаем это без подкрепления? – спрашиваю я. – Нам не хватит сил, чтобы пробраться за стену.

Зели поворачивается к лагерю и обхватывает себя руками. Она дрожит, хотя здесь душно, и пот стекает с меня градом.