Патрик Ротфусс - Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 2

– Что такое много, но не все?

Сначала я подумал было, что это какой-то странный философский вопрос, но потом сообразил, что он просто не знает нужного слова. Я поднял руку и взял два из своих пальцев.

– Несколько?

Потом взял три:

– Большая часть?

Темпи пристально вгляделся в мои руки и кивнул.

– Большая часть, – сказал он и опять задергался. – Я понимаю большая часть. Говорят быстро.

– Мы ищем людей.

Как только я заговорил, его взгляд опять уплыл в сторону, и я с трудом сдержал раздраженный вздох.

– Мы пытаемся найти людей.

Кивок.

– Да. Охотимся на людей.

Он сделал ударение на слове «охотимся».

– Охотимся на висанта.

По крайней мере, он понимает, зачем мы здесь.

– Красное? – Я протянул руку и коснулся красного кожаного ремня, который прижимал ткань рубахи к телу. Ремень оказался на удивление мягким на ощупь. – Для охоты? У тебя есть другая одежда? Не красная?

Темпи опустил глаза, посмотрел на свою одежду, подергался. Потом кивнул, отошел к своим вещам и достал из мешка простую серую домотканую рубаху. Он показал ее мне.

– Для охоты. Не для боя.

Я не был уверен, что означает это различие, однако решил пока не вдаваться в подробности.

– Что ты будешь делать, если висанта найдут тебя в лесу? – спросил я. – Говорить или драться?

Он как будто поразмыслил немного.

– Я плохо говорить, – признался он. – Висанта? Драться.

Я кивнул.

– Один разбойник – драться. Два – говорить.

Он пожал плечами.

– Я могу драться два.

– Драться и победить?

Он снова небрежно пожал плечами и указал в сторону Дедана, который деловито выдергивал прутики из земли.

– Как он? Три или четыре.

Он протянул мне руку ладонью вверх, словно предлагал что- то.

– Если три разбойник, я драться. Если четыре – я лучше говорить. Я ждать третий ночь. Тогда… – он сделал странный, замысловатый жест обеими руками. – Огонь в палатки.

Я успокоился: значит, он все же слушал наш разговор!

– Да. Хорошо. Спасибо.

Мы впятером спокойно поужинали похлебкой, хлебом и довольно безвкусным липким сыром, который купили в Кроссоне. Дедан с Геспе по-дружески подкалывали друг друга, а мы с Мартеном рассуждали о том, какая погода нас ждет в ближайшие несколько дней.

Об остальном мы почти не разговаривали. Двое из нас уже успели подраться. От Северена нас отделяла сотня миль, и все мы понимали, какая нелегкая работа нас ждет.

– Погоди-ка! – сказал Мартен. – А что, если они схватят тебя?

Он посмотрел на меня.

– У нас у всех есть план на случай, если нас поймают разбойники. Мы отправимся с ними в их лагерь, а на третий день ты нас выследишь.

Я кивнул.

– И не забывайте про отвлекающий маневр!

Мартен выглядел встревоженным.

– Но что, если поймают тебя? Я лично магией не владею. И не могу гарантировать, что сумею выследить их к третьей ночи. Может, конечно, и сумею. Но ремесло следопыта – дело ненадежное…

– А я просто безобидный музыкант, – успокоил его я. – У меня неприятности из-за племянницы баронета Бэнбрайда, и я решил, что мне лучше будет ненадолго удрать в лес.

Я ухмыльнулся.

– Конечно, они могут меня ограбить, но, поскольку взять с меня особо нечего, скорее всего, меня просто отпустят. Язык у меня хорошо подвешен, я сумею отболтаться, а особо опасным я не выгляжу.

Дедан пробормотал что-то себе под нос – по счастью, я не расслышал, что именно.

– Но все-таки что, если нет? – не отступала Геспе. – Мартен прав. Что, если они уведут тебя к себе?

Этого я пока не придумал, но мне не хотелось заканчивать вечер на такой минорной ноте, и потому я улыбнулся как можно уверенней.

– Ну, если они уведут меня в лагерь, я сумею их перебить в одиночку без особых хлопот!

Я пожал плечами с наигранной беспечностью.

– Так что встретимся в лагере после того, как дело будет сделано!

Я хлопнул ладонью по земле и улыбнулся.

Я, собственно, думал пошутить, рассчитывая, что как минимум Мартен посмеется над моим легкомысленным бахвальством. Однако я недоучел глубины винтийских суеверий. Ответом мне было лишь тревожное молчание.

После этого разговор сошел на нет. Мы вытянули жребий, кто за кем дежурит, потушили костер и один за другим уснули.

После завтрака Мартен принялся учить нас с Темпи искать следы разбойников.

Лоскут порванной рубахи, свисающий с ветки, или отпечаток ноги в грязи может углядеть всякий, но в жизни такого никогда не бывает. Такое встречается в пьесах, для развития сюжета, но скажите, часто ли вам доводится так сильно порвать одежду, чтобы ее клок остался висеть на суку?

Да никогда. Люди, за которыми мы охотились, были умны и опытны, и нам не приходилось рассчитывать, что они станут совершать настолько очевидные ошибки. Это означало, что Мартен был единственным из нас, кто имел представление, что именно мы ищем.

– Любые обломанные прутики, – говорил он. – Ищите прежде всего там, где густой подлесок со спутанными ветвями, на уровне пояса или колена.

Он жестами продемонстрировал, как человек продирается через кусты, отпихивая ветки ногами и раздвигая их руками.

– Саму сломанную ветку разглядеть непросто. Смотрите на листья.

Он указал на ближайший куст.

– Что вы видите?

Темпи указал на нижнюю ветку. Сегодня на нем была простая домотканая рубаха, и без своей красной одежды наемника он выглядел еще менее внушительно.

Я посмотрел туда, куда указывал Темпи, и увидел, что ветка надломлена, но не сломана до конца.

– Так здесь кто-то проходил? – спросил я.

Мартен вскинул свой лук повыше на плечо.

– Это я. Я сломал ее вчера вечером.

Он посмотрел на нас.

– Видите, как даже те листья, что не висят под неправильным углом, начинают увядать?

Я кивнул.

– Это значит, что тут кто-то проходил не далее чем вчера. Если прошло два или три дня, листья побуреют и засохнут. А если ты видишь и то и другое поблизости друг от друга…

Он взглянул на меня.

– Это значит, что тут кто-то проходил несколько раз, с промежутком в несколько дней.

Он кивнул.

– Поскольку я отправляюсь на разведку и буду высматривать разбойников, именно вам придется рыть носом землю. Когда найдете что-то похожее, позовите меня.

– Позовите?

Темпи сложил руки рупором, поднес их ко рту и повертел головой в разных направлениях. Потом развел руками, указывая на деревья, и приложил руку к уху, делая вид, будто прислушивается.

Мартен нахмурился.

– Да, ты прав… Нельзя же просто кричать!

Он растерянно почесал в затылке.

– Черт, этого мы не продумали!

Я улыбнулся в ответ.

– Я все продумал! – сказал я и достал грубую деревянную свистульку, которую вырезал вчера вечером. Она играла всего две ноты, но нам больше и не требовалось. Я приложил ее к губам и сыграл: «Тю-тю-ди-и! Тю-тю-ди-и!»