Патрик Ротфусс - Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 1 [litres]

Его трясло от ярости, рука по-прежнему тянулась за пузырьком.

Повисла пауза. Я протянул ему пузырек, но, прежде чем он успел его схватить, я сказал:

– Вас недавно рвало. Чем-то молочно-белым.

Напряжение в спальне нарастало, но, услышав то, что я сказал, маэр застыл.

– Вам кажется, что язык у вас опух и сделался тяжелым. Вы чувствуете сухость во рту и какой-то странный, резкий вкус. Вас тянет на сладкое, на сахар. Вы просыпаетесь по ночам и обнаруживаете, что не можете двигаться, не можете произнести ни звука. У вас бывают приступы слабости, вас мучают колики и приливы паники.

По мере того как я говорил, рука маэра мало-помалу отодвигалась все дальше от пузырька. Лицо его уже не было яростным и гневным. Взгляд сделался растерянным, почти напуганным, но зато вновь стал ясным, как если бы страх пробудил некую внутреннюю осторожность.

– Это сказал вам Кавдикус, – предположил маэр, но голос его звучал неуверенно.

– Неужто Кавдикус стал бы обсуждать подробности вашей болезни с посторонним? – осведомился я. – Я опасаюсь за вашу жизнь, ваша светлость. И если мне придется нарушить приличия ради того, чтобы вас спасти, я это сделаю. Дайте мне две минуты на то, чтобы высказаться, и вы получите доказательства!

Алверон медленно кивнул.

– Я не стану утверждать, будто знаю, что именно входит в него, – я указал на пузырек. – Но основное, что вас отравляет, – это свинец. Это объясняет и слабость, и боль в мышцах и внутренностях. И рвоту, и паралич.

– Паралича у меня нет.

– Хм… – Я окинул его критическим взглядом. – Это хорошо. Но тут ведь не только свинец. Я так понимаю, что там еще изрядная доза офалума, который сам по себе не яд.

– А что же это тогда?

– Ну, скорее лекарство, точнее, наркотик.

– Так что же это тогда? – бросил он. – Отрава или лекарство?

– Вы, ваша светлость, когда-нибудь принимали лауданум?

– Да, как-то раз, когда был моложе, чтобы уснуть со сломанной ногой.

– Так вот, офалум обладает похожим действием, но его обычно избегают применять, потому что он вызывает очень сильное привыкание.

Я помолчал.

– Его добывают из смолы деннера.

Услышав это, маэр побледнел, и глаза его сделались совершенно ясными. Про сладкоедов знали все.

– Я подозреваю, что он стал добавлять его, потому что вы нерегулярно принимали лекарство, – сказал я. – Офалум должен был заставить вас с нетерпением ждать новой дозы и в то же время облегчать ваши страдания. Это также объясняет, отчего вас тянет на сладкое, приступы потливости и странные сны, которые вам снятся. Что же он туда еще положил? – задумался я вслух. – Вероятно, шовный корень или маннум, чтобы вас пореже тошнило. Умно. Жестоко и умно.

– Не так уж умно, – маэр улыбнулся одними губами. – Он все же не сумел меня убить.

Я поколебался, но наконец решился сказать ему правду:

– Убить вас, ваша светлость, было бы несложно. Он мог бы без труда растворить в этом пузырьке, – я поднял пузырек повыше, – достаточно свинца, чтобы вас убить. А вот сделать так, чтобы вы заболели, не убив и не парализовав вас, – это действительно трудно.

– Но для чего? Зачем ему травить меня, если не затем, чтобы убить?

– Ну, эту загадку вашей светлости разрешить будет проще, чем мне. Вы лучше меня знаете, какие интриги тут могут быть замешаны.

– Но для чего ему вообще меня травить? – маэр был искренне озадачен. – Я щедро ему плачу. Он живет при дворе, в почете. Он может свободно заниматься своими проектами и путешествовать, когда захочет. Он прожил тут уже десять лет. С чего бы вдруг?

Он покачал головой.

– Говорю вам, это совершенно бессмысленно!

– Ради денег? – предположил я. – Говорят, всякий человек имеет свою цену.

Маэр все качал головой с недоумением, потом вдруг остановился и посмотрел на меня.

– Нет. Только что вспомнил. Я заболел задолго до того, как Кавдикус принялся меня пользовать.

Он умолк, задумался.

– Да, верно. Я обратился к нему, желая узнать, сможет ли он исцелить мою болезнь. А симптомы, о которых вы говорите, появились лишь через несколько месяцев после того, как он принялся меня лечить. Это не мог быть он.

– Ваша светлость, свинец в малых дозах действует медленно. Если он намеревался вас отравить, вряд ли он хотел бы, чтобы вы принялись блевать кровью через десять минут после того, как вы примете его снадобье.

Я внезапно вспомнил, с кем говорю.

– Ох, простите, ваша светлость! Я неудачно выразился.

Он сухо кивнул в знак того, что извинения приняты.

– Слишком многое из того, что вы говорите, похоже на правду, и я не могу этим пренебречь. И тем не менее я все еще не верю, что Кавдикус мог так поступить.

– Мы можем это проверить, ваша светлость.

Он взглянул на меня:

– Каким образом?

– Велите принести к вам в комнаты полдюжины птиц. Лучше всего подойдут капелюшки.

– Капелюшки?

– Такие крохотные, яркие, красно-желтые пташки, – я развел пальцы на пару дюймов. – Они просто кишат у вас в садах. И пьют нектар из цветков селаса.

– А-а! У нас их зовут «мимолетками».

– Так вот, мы подмешаем ваше лекарство в их нектар и посмотрим, что будет.

Он помрачнел.

– Если, как вы говорите, свинец действует медленно, на это уйдет несколько месяцев. А я не собираюсь в течение нескольких месяцев обходиться без лекарства из-за ваших необоснованных фантазий.

По его тону я понял, что он снова готов взорваться.

– Птички весят куда меньше вас, ваша светлость, и обмен веществ у них куда быстрее. Мы увидим последствия в течение одного-двух дней.

«Ну, я надеюсь».

Он поразмыслил над этим.

– Хорошо, – сказал он и взял со столика колокольчик.

Я поспешно заговорил, прежде чем он успел позвонить:

– Нельзя ли попросить вашу светлость выдумать какой-нибудь предлог, для чего вам потребовались эти птички? Осторожность не помешает…

– Стейпса я знаю всю жизнь, – твердо ответил маэр. Взгляд его был ясным и пронзительным, как никогда. – Я доверяю ему свои земли, свой сейф и свою жизнь. И я не желаю слышать предположений, будто на него нельзя положиться!

В его голосе звучала несокрушимая уверенность.

Я потупился.

– Хорошо, ваша светлость.

Он позвонил в колокольчик. Не прошло и пары секунд, как на пороге показался дородный дворецкий.

– Да, сэр?

– Стейпс, мне недостает прогулок в саду. Не могли бы вы добыть мне полдюжины мимолеток?

– Мимолеток, сэр?

– Да, – сказал маэр таким тоном, словно заказывал обед. – Славные пташки. Мне кажется, их пение поможет мне уснуть.

– Я попробую что-нибудь сделать, сэр.

Прежде чем закрыть дверь, Стейпс мрачно зыркнул на меня.

После того как дверь закрылась, я взглянул на маэра.

– Нельзя ли спросить у вашей светлости зачем?