Иван Вологдин - Война орденов. Время Орды

Отступать приходилось быстро. В угоду скорости было предпринято несколько мер: щиты из-за тяжести пришлось оставить в наскоро оборудованном схроне, как и большинство дополнительного вооружения. Некоторые дружинники, чувствуя опасность нашего положения, сняли со своих плеч и броню. Повсеместно чувствовалось серьезное напряжение духовных сил, хоть явной опасности не было в пределах видимости.

Ночь прошла на одном дыхании. Звезды качались над головой в такт шагам, потешаясь над потугами горсти людей вырваться из затягивающихся пут окружения. Враг, перемещаясь параллельно с нами, тревожил воображение далекими раскатами труб и боем барабанов.

Лишь наутро бесчисленные толпы татаро-монголов появились со всех направлений, отсекая любую дорогу для отступления. Доведенный нашими деяниями до бешеного исступления Бату-хан, узнав о ночной атаке на любимого наставника Субудая, приказал стянуть все близко расположенные силы для зачистки района нашей последней атаки, которых набралось до 40000 тысяч сабель.

Много пришлось маневрировать в этот день. Стремясь укрыться в густых лесах и болотах, отряд старался не показываться на виду, намереваясь тихо оторваться от неприятеля. Тщетно. У противника воинов было столько, что в оцепление попадали целые леса.

Понимая, что отсидеться под защитой вековых стволов не удастся, Евпатий приказал выйти в поле, чтобы стремительным рывком укрыться в древних развалинах крепости, высмотренных зорким Алешей вдалеке.

Решение было сиюминутным, но необходимым. Кинувшись через открытое пространство бегом мы, пользуясь замешательством противника, невозбранными взошли в диковинные, древние палаты, опоясанные монолитами полуосыпавшихся от времени стен.

Крепость, хоть и была мертва множество веков, поражала своими размахами. Чудилось, что под гулкими, обрушенными сводами старых палат все еще бродят невиданные, неведомые исполины, воздвигшие столь массивные бастионы. Странное чувство уже было мне знакомо — подобные ощущения я испытывал, покидая Рязань рукотворными переходами под землей.

Ни смотря на полное окружение, сам Евпатий перед боем внимательно осмотрел останки древних, диковинных фресок и странных механизмов:

— Да уж! Чудна земля Русская! Каких только таинств не скрыто на ее просторах! — прошептал Коловрат, задумчиво поглаживая металлический остов древнего агрегата, — человеческому разумению и рукам такое не под силу. Разве что великанам!

— Полно тебе, друже! Ничего необычного, — упрямо перечил консервативный Ратибор детскому восхищению воеводы, — дай нашему ремесленнику вдоволь камней, металла, да жизни мирной век и ты сам поразился бы, каких высот зодчества и технологий достигла бы Русская земля!

— Увы, Ратибор, увы! Ни нам, ни Руси не вдеть мира, пока с улюлюканьем, по просторам земли отеческой носятся Батыева полчища. Сделаем же так, чтобы унести с собой в могилу как можно больше захватчиков!

Два могучих воина обнялись, склонив головы на плечи друг другу, и крепко сжали друг друга, замерев на мгновение. Следуя их примеру стали прощаться и прочие дружинники, понимая, что расстаются навек.

Воодушевленные поддержкой близких соратников окруженные всю свою силу приложили к тому, чтобы загородить широкие проходы камнями и осколками плит, дабы подтягивающий силы враг не имел возможности беспрепятственно ворваться в обороняемые развалины.

Мне не с кем было прощаться. Мои последние друзья остались в далеком, заснеженном городище, невидящими очами взирать в голубое небо Рязанской земли. Передвигаясь по палатам, я задумчиво всмотрелся в одну из темных фресок на заросшей мхом стене, слегка расчистив древний сюжет лезвием ятагана — огромные люди, с неправдоподобно вытянутыми головами в районе затылка, верно, подсказали мне, что и данные палаты дело рук древнего, сгинувшего народа, свидетельства пребывания которого во множестве скрывали недра земли.

Пусть дико, но складывалось предположение, что данная крепость была взята при помощи огня — большинство палат навеки окрасились в чернь копоти, а камень в некоторых местах был оплавлен и стекал застывшими ручьями на прах земной, глубоко скрывший половое покрытие развалин.

Понимая, что, к сожалению, более подробно изучить покинутые строения мне не дадут монголы, я занял наблюдательную позицию, ловко вскарабкавшись на самую верхушку одной из полуразвалившихся каменных башен ворот.

От открывшегося зрелища невольно, в голову полезла неутешительная арифметика:

Полтысячи ратников и ополченцев сохранил под своей десницей могучий Евпатий, а в поле против нас десятки тысяч монголов тьмой заволокли горизонт, больно и живо напоминая мне картину, открывавшуюся с Рязанских стен.

Целый час враг терпеливо выстраивал порядки, понимая, что русский медведь пойман в силки, и никуда ему не деться. Ровные ряды конницы громко приветствовали Субудай Багатура, семихвостое знамя, которого, на пределе зрения, виднелось на холме возле распахнутой повозки.

Куда более громкими криками приветствия, было встречено появление нового стяга о девяти хвостах, влившегося в ряды ликующего воинства вместе с полнокровным туменом отборных всадников, каждая тысяча в котором имела лошадей определенного окраса.

Это уже потом, разбираясь в особенностях и тактике Орды, я познал, что подобная цветовая градация лошадей в тумене — знак особой, элитной принадлежности воинов.

Даже на великом расстоянии, основываясь на отблесках, гуляющих по броне, я понял, что каждый воин в прибывшем подразделении был закован в железные латы, как и часть тела коня под ним, что верно подсказало мне о прибытии на поле самого Джихагира (Повелителя Вселенной) — Бату-хана, возжелавшего лично убедиться в нашей кончине.

В нашем стане к бою готовились молча, изредка нарушая тишину древних палат, ретивой молитвой. Шансов на победу не было, но были шансы на достойную кончину.

Тройка всадников, приближаясь сквозь пространство будущей битвы, осадила коней у заваленных камнями врат, гордо гарцуя возле баррикад. Белый лоскут ткани подсказал нам, что перед нами переговорщики.

На ломанном, русском языке толстый, одутловатый монгол, девичьим голосом окликнул развалины, вызвав невольные смешки в рядах наших ратников:

— Его высочество, Потомок Чингизхана, великий Царь Царей Бату-хан предлагает вам, славным багатурам, сложить оружие и стать верными нукерами в рядах нашего воинства! Это великая честь и радость для иноверцев! Хан даже желает вас наградить, сделав элитным отрядом возле стремени его коня!

Глухой ропот недовольства прошел по рядам рати Коловратовой. Изменить Родине? Оставить убитых без отмщения? Нет! Такого не мог себе позволить Рязанский и Черниговский воин или мужик, узрев ужасы испепеленных городов и ужасы, явленные им в поруганных деревнях.