Иван Вологдин - Война орденов. Время Орды

— Сам мир попросил, Гамаюн, — этой же Феофан, доселе молчавший, вмешался в беседу, — выпустить Сета являлось большой ошибкой, но в твоих силах вновь заточить его в гробницу или создать новый полюс силы, дабы неповадно было древнему атланту единолично хозяйничать на земле. Мы тоже виноваты, прозявив его возвращение, поэтому на наших плечах лежит груз ответственности за будущее этой планеты.

Чувствуя пружинистую силу ног, спустя неделю после разговора, я вышел к достопамятной крепости, где Евпатий Коловрат и Ратибор приняли свой последний бой. За десять лет, минувших с тех пор, изменилось многое — Феофан и Сергей хорошо поработали, захоронив тела русских бойцов, и теперь ничего не могло подсказать случайному путнику о драме, развернувшейся здесь в недавнем прошлом.

Камни катапульт, обрушившие своды, давно обросли мхом, превратившись в часть сооружений.

Чудно… Будто бы и не было ничего. Будто бы и не было меня…

Постояв со склоненной головой на кургане, где был захоронен Коловрат, посмотрев в слепящее солнцем, голубое небо, я решил не спешить, осмотрев окрестности отгремевших битв.

Русь расцветала даже под тяжким ярмом ига, отходя от причиненного зла. Деревни строились, восставали из пеплов города, и лишь старая Рязань, обезображенной покойницей, все так же молча и угрюмо стояла на берегу Оки, напоминанием о данных клятвах и потерянных близких.

Низким поклоном до земли, почтив память столицы, я отправился в долгий путь.

— Что, хозяюшка, приютишь путника перед долгой дорогой? — спросил я добротную красавицу Рязанской земли, в ближайшей деревне, где собирался расположиться на ночлег.

Ночами, не смотря на цветущий март, было всё еще холодно и некомфортно передвигаться.

— А то, — весело рассмеялась зеленоглазая вдова, под хихиканье женщин, окружавших ее, — гостем будь, мил человек, если с готсеванием справишься, — подзадорила она меня при посторонних людях, — а то уж больно скромен. Мой муж понаглее был.

Под заливистый хохот русских баб, переживших большое горе, но в веселье своем преодолевших все трудности тяжелейших времен я решительно ступил за калитку, неловко задев хозяйку плечом за пышную грудь, сокрытую холщовой рубахой.

В эту же ночь, после жаркой бани я впервые стал мужчиной…

Судьба не сразу привела меня в Новгород, куда я отправился сразу же после выздоровления. Не дошёл. Направление движения вынудили круто поменять открывшиеся обстоятельства.

Только спустя множество лет, я смог наконец-то посетить столицу Северного княжества, пребывая там, в качестве долгожданного гостя, чтобы убедиться в красоте и богатстве вольного города. Не вежливо было бы не упомянуть то, что у новгородцев, в наше время, существовало особое отношение к собственной Родине. Жители северного, гордого и непокорного города величали свою столицу не иначе, как «Господин Великий Новгород», самолично выбирая князей на престол посредством народного вече.

Но как оказалось, в год моего выздоровления, Александра Ярославовича Невского там уже не было. Задолго до границ его земель, просторы русские полнились слухами, что отбыл пресветлый княже с богатою свитою в саму Монголию, в самое сердце степной империи — столицу Каракорум.

Дожидаться его в родных краях являлось роскошеством непозволительным в столь бедственное время для Руси, а посему купив на серебро добротную лошадь, выторгованную втридорога у встречного купца, я круто изменил направление на Восток.

Нужно сказать, что в деньгах я не нуждался абсолютно — ими в достатке обеспечили на дорогу Сергий и Феофан из личных запасов, которые напоминали настоящую сокровищницу, что не раз выручало меня от ненужных склок в опасном, единоличном путешествии на другой край земли.

Как оказалось — судьба недаром отвадила меня от путешествия на Север, ибо земли Владимирские, через которые бы всенепременно лежал мой путь, вновь сотрясла страшная, междоусобная война, а посему там было не то что бы небезопасно (не это волновало мой мятежный дух), но данное происшествие, по всей вероятности, вынудило бы меня ввязаться в локальные конфликты, дабы попытаться предотвратить оные.

Конь мой был до ужаса нетороплив, но вынослив изрядно, что меня вполне устраивало, позволяя сосредоточиться на своих мыслях, под неторопливый ход бурого друга и мерное течение витиеватых дорог, уходящих за горизонт. Погода мне странно благоволила и обычная, весенняя распутица, под жарким солнцем воспрянувшего Ярило, быстро сошла на нет, к середине апреля практически полностью высушив длинные тракты.

Путь предстоял не близкий. Я не до конца осознавал его протяженность, отправляясь в путь. Лишь в начале мая, с удивлением подметив, что деревья все дальше и дальше постепенно расступаются в стороны от дороги, становясь меньше и реже, я наконец— то, спустя неделю, вырвался на бескрайние степные просторы, которые возникли перед глазами «вдруг», будто кто-то свыше, потешаясь над одиноким путником, быстро подменил привычную картину.

О степи! Оду пою я вам, ибо вы великолепны! Море жёлтой, жесткой травы, оставшейся еще с прошлого года, воспрянув, едва сошел снег, колыхались под порывами лихого ветра, постепенно сменяясь молодой, зелёной порослью, только набирающей силу. Рябящими волнами порывы ветра, отражаясь на бескрайней поверхности разнообразных растений, уходили за горизонт, на котором глазу зацепиться было решительно негде, ибо не существовало даже единственного деревца, способного скрасить столь равномерный ландшафт.

Помню, как в момент знакомства с новой местностью, где-то невероятно далеко, по небу, медленно и величаво текли белые, кучевые облака. Солнце стояло в зените и я, пребывая в благости, вскоре отыскал сбоку от дороги звонкий, игристый и чистый ручей из которого с удовольствием напился сам и напоил верного коня, решив, в конечном итоге, устроить непродолжительный привал.

Признаться честно, особой нужды спешить, куда бы то ни было у меня не было, ибо я намеревался догнать посольство Александра Ярославовича уже на подступах к Каракоруму, примерно прикинув разницу расстояний, пройденных нами за несколько месяцев (Невский вышел на почти на месяц ранее и был нагружен богатым скарбом с подарками знатным ханам и ханшам, что, в наше время, было необходимой вежливостью при ведении переговоров). Поэтому я мог позволить себе небольшие вольности.

Наслаждаясь диковинной, раздольной природой, еще более примечательной после долгого заточения в келье обсерватории я разделся донага и быстро войдя в ледяную воду, наконец-то смыл с себя дорожную пыль, после чего растянулся на траве и искренне, со всей ответственностью задумался — что-же я скажу Невскому при встрече с ним? Кем представлюсь пресветлому князю?