Евгений Шалашов - Призраки Черного леса [litres]

И опять-таки, никто не подошел, не заговорил, словно нас тут и не было. Вот вышел из кибитки хозяин – толстый малый с окладистой бородой, принялся распекать своих слуг. Ну хоть бы глазом повел в нашу сторону. Ишь, орет и… Стоп. Вот тут до меня дошло, что здесь было не так. Тишина! Хозяин кричит, но я не слышу ни одного слова. Нет скрипа колес и деревянных осей, не шелестят холсты, прикрывавшие товары, погонщики не орут, охранники не говорят. И даже кони не произнесли ни звука, а должны были ржать. Такого не могло быть! Не веря своим ушам, приставил ладони, пытаясь уловить хоть что-то. Неужели оглох? Нет, я прекрасно слышал сопение усталого Томаса, храп Зарко, треск угольков в костре. Я слышал, как всхрапнула гнедая кобыла, как шелестит листва на деревьях, трещит кузнечик, кричат вороны и где-то совсем далеко воет какой-то зверь.

Но от обоза в двадцать телег не исходило не только звуков, но и запахов. А должно бы пахнуть конской мочой и навозом, человеческим потом, какими-нибудь ароматами – если не специями, так хотя бы соленой рыбой или квашеной капустой. И от костров не пахло ни дымом, ни едой, от них вообще не исходило тепла, хотя языки пламени плясали, а белые столбы дыма стелились по земле, прежде чем уйти в небо.

Чужие лошади, при соприкосновении с телами наших коней, словно бы проходили насквозь, не причинив вреда.

Опять призраки? Я уже смирился, что существуют привидения, благо с одним из них имел дело, но чтобы существовал призрак целого каравана? Такого просто не могло быть!

Я уже собрался встать и пойти, чтобы потрогать своими руками повозки, людей, но тут меня дернули за штаны, потянули на землю. Зарко, прижав указательный палец к губам, отчаянно показывал мне – сиди и молчи! Подчинившись немому приказу, я опустился на землю, повернул голову к цыгану, а тот принялся хлопать глазами. Поняв, что мне нужно прикинуться спящим, прикрыл веки. Долго ли, коротко я лежал, сказать не могу, но показалась, что вечность.

– Ушли! – услышал я голос Зарко. – Можно теперь…

Встав, я осмотрел поляну. Она была пустой, не считая наших коней. Никаких следов пребывания людей и животных – даже трава не примята. Гневко и кобылка лежали, согнув ноги под животом, уткнувшись мордами в землю, а мерин стоял в полудреме, выполняя роль часового. До утра еще далеко, и Кургузого кто-нибудь сменит, дав ему возможность поспать. Конечно, поспать по-настоящему лошадям не удастся, пока мы не выберемся на безопасное место, но полусон – лучше полудремы.

Успокоившись, я повернулся к цыгану:

– И что это было?

– Обоз полуночный, – подавляя зевоту, ответил Зарко. – Давай завтра поговорим, ладно? Спать хочу. Ты тоже спи, телу отдых нужен, да и голове, пусть она у тебя и в шлеме.

Едва договорив, цыган уронил голову, засопел так сладко, что мне тоже захотелось спать. Решив, что одного приключения за ночь достаточно, а если появится новое, то не просплю, я подкинул в костер толстых сырых веток, укрылся плащом и попытался взбить седло, попутав его с подушкой…

Когда я проснулся, Томас уже не спал, священнодействуя над костром. Кони паслись, и только Зарко продолжал дрыхнуть, укрыв лицо шляпой. Не поленившись, я обошел поляну по кругу, пытаясь хоть что-то найти, хотя и знал уже, что бесполезно. Дошел до ручья, умылся, сгоняя сон, вернулся к биваку.

– Каша готова! – доложил Томас, пробуя варево.

– Давай есть, пока цыган не проснулся, – предложил я, покосившись на ритмично поднимавшуюся и опускавшуюся шляпу цыгана и доносившийся из-под нее храп.

Томас не стал возражать, снял котелок с огня и поставил на травку.

– Э, ромалы, как котелок мыть – так цыган, а как есть – так без него, – обиженно проговорил Зарко, встряхивая шляпу и напяливая обратно на смоляные, почти не тронутые сединой кудри. Широко зевнув – как только челюсть не вывихнул? – цыган присоединился к нам, не затруднив себя умыванием.

Варево было горячим, и нам с Томасом приходилось дуть, зато на цыгана было приятно смотреть – ложка мелькала, как крылышки стрекозы, а кашу глотал, словно губы и язык у него из камня, а не из нежной плоти. Хорошо, что котелок был большим, а иначе мы с Томасом рисковали остаться без завтрака.

Сегодня я сам решил вымыть посуду. Следом за мной зачем-то увязался цыган.

Я драил песком медный бок котелка, пытаясь очистить его от копоти, а Зарко с умилением наблюдал за моей работой.

– Эх, баро Артаке, умеешь медяшку драить, умеешь, – похвалил он меня. – Только зачем драить, если в обед котелок опять на огонь повесишь?

– Нравится, если медь блестит, – признался я, полюбовавшись работой. Поймав солнечный зайчик, послал его в глаз цыгана, а когда тот прищурился, спросил: – Теперь мы с тобой квиты?

– О чем ты? – искренне удивился Зарко.

– Ты считал, что я тебе жизнь спас, а теперь ты мою спас?

– От полуночного обоза? – вытаращился цыган. – От него спасать никого не надо, он никому худого не сделал. Ездит себе, так и пусть ездит. Я хотел, чтобы ты спать быстрее ложился.

– Ах ты, зараза!

Я замахнулся на цыгана котелком, решив, что Томас был прав, а Зарко я сам убью, сам прикопаю и на могилке спляшу.

Цыган с хохотом повалился на землю, задрыгал руками и ногами, подставляя мне беззащитное брюхо – точь-в-точь как маленькая собачонка перед свирепым псом. Лежачего я бить не стал, зачерпнул воды и вылил полный котелок на смеющуюся морду.

Зарко заверещал так, что на полянке заржала испуганная кобылка, ей вторил Гневко, интересуясь – все ли в порядке?

– Коней напугал! – укоризненно сказал цыган, вытираясь подолом рубахи.

– Эх, как ты орал, прям душа радовалась! Я тебя в следующий раз прямо в ручей брошу! Если не утоплю, так хоть искупаю, – пообещал я.

– Не надо меня бросать, – испугался цыган. – Я плавать не умею.

– В этом ручье даже котенок не утонет, – хмыкнул я. – А ты-то нигде не утонешь…

Зарко понял намек, но не обиделся.

– Злой ты человек, шуток не понимаешь.

– Какие тут шутки. Я призрачный обоз вижу, а ты говоришь – ерунда, спать пора.

– Так я и сам его первый раз видел, – признался Зарко. – Умные люди говорят: не хочешь смотреть на призрак, закрой глаза. Призрак – он призрак и есть, ничего он тебе не сделает. Если ты спишь, привидений во сне не боишься, верно? А ведь не знаешь, сколько их мимо тебя шастает.

– Все равно интересно, – сказал я. – Один призрак – туда-сюда, а целый обоз…

– Слухов про Шварцвальд много ходит, всех не упомнишь, – щелкнул языком Зарко. – Про мертвецов ходячих болтают, про ведьм, которые на Лысую гору идут, да много чего. Слышал от стариков – в стародавние времена никакого Шварцвальда не было, стоял тут обычный лес. Люди жили, деревни стояли. Но однажды здесь зло случилось. Какое – уже никто не упомнит, но из-за него места стали проклятыми, люди, кто жив остался, бежали. Даже звери ушли, птицы улетели. И появился Шварцвальд – Черный лес, проклятый лес. Купец, говорят, с обозом шел, он видел, как зло свершилось, но ничего не сделал. Спешил на ярмарку, хотел барыш получить. Сильно спешил, но, как он ни ехал, дорога для него не кончалась. С тех пор ездит по лесу, туда-сюда, выехать не может. Ты у старика своего спроси – может, он больше знает. Вон – орет он чего-то, тебя зовет.