Фрэнсис Хардинг - Девочка с медвежьим сердцем

Белый Кроу снова поколебался.

– Но он не отозвал их, милорд. Добравшись до головы колонны, он повел солдат прямо в пасть врагу.

«Что случилось с Джеймсом?»

– Продолжай, – процедил лорд Фелмотт сквозь стиснутые зубы. Лицо вспухло и покрылось красными пятнами, одна рука крепко сжимала другую.

– Это всего лишь слова простых солдат, – неохотно продолжал Белый Кроу, – но они твердят, что мастер Саймонд сорвал со шляпы ленты своих цветов и умчался прочь, не разбирая дороги.

– Сэр Энтони действительно был убит мушкетной пулей? – спросил лорд Фелмотт хриплым, неузнаваемым голосом.

– Нет, милорд, – очень тихо ответил Белый Кроу. – Его пронзили длинным клинком.

Мейкпис даже рот раскрыла от удивления. Она все поняла. Девочка была так поглощена тревогой за Джеймса, что не уловила, куда ведет объяснение.

«Но это… невозможно! Саймонд всегда так старался быть золотым мальчиком, любимцем семьи! К чему все пускать на ветер?»

– Мой сын… – Лорд Фелмотт с трудом ворочал языком. – Мой сын предал нас. Предал все! Грамота у него. Он смеет угрожать нам…

Он замолк и издал долгий прерывистый вздох. Угол рта опустился, глаза заволокло пленкой.

– Его милость болен! – Мейкпис больше не могла хранить молчание. – Позовите врача!

Но она тут же вспомнила, что и врач, и местный цирюльник-хирург ушли с полком.

– Позовите хоть кого-нибудь! И принесите кубок хорошего бренди!

Белый Кроу убежал, чтобы поднять тревогу, а Мейкпис тем временем поспешила к лорду Фелмотту – поддержать, чтобы он не упал со стула.

– Мой сын, – пробормотал лорд Фелмотт очень тихо, и на мгновение выражение его глаз напомнило Мейкпис о прежнем сэре Томасе, до принятия наследия. В голосе звучали беспомощное изумление и глубокая печаль, словно Саймонд только что проткнул клинком и его.

Уже через десять минут вокруг лорда Фелмотта собралась небольшая компания Кроу. Белый Кроу, Молодой Кроу и Старый Кроу управитель поместья, уставились на бессильно обмякшую фигуру хозяина с таким видом, словно луна упала с неба и свалилась у их ног. С кухни доставили кубок бренди, и Мейкпис поднесла его к губам больного.

– Милорд, милорд! Вы меня слышите? – тревожно спрашивал Старый Кроу, вглядываясь в лицо хозяина. – О, дело плохо! И очень опасно!

Лицо лорда Фелмотта приобрело цвет старого фарфора. Но глаза все еще жили. И в них Мейкпис видела призраков, сверкающих и клокочущих черной яростью, словно жуки, карабкающиеся по горящему полену. Однако внутри сложного механизма его тела какой-то зубец соскочил, и теперь он едва мог шевелиться.

Мейкпис гадала, осталось ли в смертной оболочке что-то от прежнего сэра Томаса. Может быть. А может, и нет. Но в груди билось его сердце, и, возможно, известие о предательстве сына разбило его. Может, его собственной сути оставалось как раз достаточно, чтобы уничтожить всю машину.

– Нужно перенести его милость в спальню, – объявил Старый Кроу. – Незаметно. Остальные слуги не должны знать, что он занемог. Семья не захочет показать недостойную слабость в такое время.

Мейкпис стала помогать, и никто ее не остановил. Как только его милость был благополучно устроен в спальне, Кроу о чем-то быстро посовещались шепотом, став в такой тесный кружок, что их орлиные носы едва не соприкасались.

– Нам нужен врач, – пробормотал Старый Кроу. Его маленькие черные глазки бегали туда-сюда, словно он мысленно щелкал костяшками счетов. – Пошлем человека, который объездит Пейлвич, Карнстейбл, Тредстик и Гратфорд и проверит, есть ли где доктор, не ушедший с полком.

Повернувшись к Белому Кроу, он задал вопрос, горевший в мозгу Мейкпис:

– Что случилось с Джеймсом?

– Джеймсом?

Похоже, Белый Кроу немного растерялся.

– Да, Джеймсом. Джеймс выжил?

– Сам я его не видел, но да, слышал, что его видели живым после битвы.

Джеймс жив! Облегчение жаром разлилось по лицу и шее Мейкпис.

– В таком случае где он? – спросил старик. – Сбежал с Саймондом?

– Нет, – покачал головой Белый Кроу. – Насколько я слышал, он остался с солдатами и храбро сражался, хотя положение было тяжелым. Полагаю, он все еще там, с остальными. Но я не стал задерживаться, чтобы составить список выживших. После битвы началась неразбериха, а я решил как можно скорее сообщить новости.

– И ты не сделал ни малейшего усилия, чтобы разыскать его? – Лицо Старого Кроу приобрело темно-фиолетовый оттенок. – Уж тебе-то лучше остальных известно, что делать! Если его милость не оправится, хозяевам скоро понадобится новый сосуд! Саймонд сбежал, Роберт пропал без вести, а остальные рассеяны по стране. Нам необходим Джеймс!

Мейкпис затаила дыхание. Все это время она думала только о судьбе единокровного брата и болезни дяди. И тут перед ней во весь рост встала грозившая опасность. Очень скоро Кроу вспомнят, что Джеймс им ни к чему.

– Мы найдем его, если это возможно, – постановил Старый Кроу. – И нужно сообщить остальным членам семьи или тем, до кого сумеем добраться. Это вопрос, который должны решать они. – Он устремил на Мейкпис взгляд, полный подозрения и враждебности. – Что же до девчонки… Она может оказаться частью этого змеиного гнезда. В любом случае нельзя оставлять ее на свободе. Что, если она начнет болтать со слугами или попытается известить Джеймса? Заприте ее.

Таким образом Мейкпис вновь оказалась заключенной в Птичьей комнате. Только когда в скважине повернулся ключ и она удостоверилась, что осталась одна, Мейкпис позволила себе сползти по стене.

Запах комнаты пробудил медведя. Он узнал зарешеченное окно, холодные стены с клоками обоев. Его воспоминания были смутными. Но он помнил, что это место боли.

«О медведь, медведь…»

Мейкпис было нечем его утешить.

«Джеймс, что сказал тебе Саймонд? Как убедил тебя помочь ему украсть грамоту? Что, по его словам, он собирался сделать с ней, как только заполучит? Обещал тебе власть, славу или свободу?

Знал ли ты, что он намеревался убить сэра Энтони и предать весь полк? Нет, конечно, нет. Ты хотел быть героем. Хотел служить королю. Хотел быть частью братства по оружию. Но тебе была известна только половина плана, не так ли?»

– О Джеймс, ты дурачок, – пробормотала она. – Почему ты последовал его плану, а не моему? Ты доверился не тому родственнику!

Через три дня жидкой каши и одиночества Молодой Кроу пришел вызвать Мейкпис из Птичьей комнаты.

– Приведи себя в порядок, – хмуро приказал он. – Старшие хотят поговорить с тобой в комнате с картами.

Мейкпис с бьющимся сердцем пошла за ним вниз по лестнице.

«Молчи, медведь», – думала она, жалея, что не может заглушить собственное сознание. Медведь не понимал, что происходит, но Мейкпис подозревала, что он способен ощущать ее собственную, с трудом подавляемую панику. Она даже чувствовала, как он неловко переминается с ноги на ногу. «Молчи, медведь…»