Фрэнсис Хардинг - Девочка с медвежьим сердцем

При виде потрясенного лица Мейкпис Саймонд рассмеялся:

– Не падай в обморок. В моем теле всего лишь один дух. Мой.

– Значит, ты умеешь бороться с призраками Фелмоттов? – оживилась Мейкпис.

– В каком-то смысле. – Саймонд опрокинул в глотку оставшийся ром. – Со временем я нашел способы защиты. Призраки стали моим хобби и предметом изучения. Я стал настоящим ученым. Ты действительно хочешь знать, как я избавился от призрака?

Мейкпис кивнула.

– В таком случае я, возможно, покажу тебе завтра. Затеем что-то вроде поездки на охоту. Только когда охота будет в самом разгаре, держись поближе ко мне.

– Милорд, – осторожно спросила Мейкпис, – не будет ли проще, если все объяснить на словах?

– Нет, – покачал головой Саймонд, казалось наслаждавшийся понятной одному ему шуткой, – предпочту не готовить тебя заранее. Хочу видеть, что ты заметишь и как поступишь, когда придет время. Считай это испытанием характера.

Мейкпис стало не по себе, хотя она пыталась справиться с неприятным чувством. Несмотря на все препоны, она заключила нечто вроде союза. Многое узнала, и дело Джеймса больше не казалось абсолютно безнадежным. Однако пьянящее чувство, напоминавшее о власти над Саймондом, которое она испытывала в начале разговора, куда-то исчезло. Что бы ни происходило сейчас, верх взяла не она.

– Омерзительный злодей, – постановил доктор позже. – Самый отвратительный из всех, кого мне довелось видеть.

Мейкпис поспешила закончить разговор с Саймондом из страха, что ее хватятся. Если ее застанут пьющей ром в компании мужчины и в его спальне, это может испортить репутацию праведной пророчицы. Поэтому она удалилась в чулан для «благочестивых размышлений».

«Не думаю, что он заметил кого-то из вас, – подумала Мейкпис. – Хотя сама не знаю почему».

– Леди Морган за эти годы, похоже, отточила умение скрываться, – ответил доктор, – а медведь как раз дремлет, на случай если ты не заметила. Мы с пуританином решили, что будет лучше держаться тихо, и оставались неподвижными и спокойными, насколько это возможно.

– Так вы и мастер Тайлер теперь общаетесь? – Мейкпис не смогла сдержать легкой усмешки.

– Не больше необходимого, – буркнул доктор угрюмо. – Тайлер уверен, что попадет в ад. Я тоже так считаю. Это, похоже, единственное, в чем мы согласны. Однако прошлой ночью, пока ты спала, мы достигли практического понимания, в своем роде, конечно. Кстати, ты намерена рассказать о нас Саймонду Фелмотту? А главное, скажешь ли, что обозленная шпионка Фелмоттов подслушивала весь твой с ним разговор?

– Нет, – твердо ответила Мейкпис. – Пусть он полезен как союзник, но я ему не доверяю. Уж скорее суну руку в змеиное гнездо.

– В таком случае почему мы здесь?

– Потому что у меня нет змеиного гнезда, которое помогло бы спасти Джеймса, – вздохнула Мейкпис.

– Кстати, о змеях: леди Морган по-прежнему не показывается, – заметил доктор, – но это лишь вопрос времени, она, разумеется, что-то задумала.

– Вы правы. Но в нашу пользу говорит только одна вещь: леди Морган – идиотка.

– Но леди, может быть, все слышит, – осторожно напомнил доктор.

– Очень на это надеюсь! – воскликнула Мейкпис. – Только идиотка может всеми силами стараться услужить сборищу злобных стариков, которым плевать, если она в конце концов растратит себя и исчезнет! Что, если они решат присоединить призрак Саймонда к своей компании? Кого они вытолкнут, чтобы освободить место для него?

Если Морган и подслушивала, то ничем себя не выдала.

– В любом случае, – продолжал доктор, который, судя по тону, с трудом подавлял возбуждение, – поверь, что твой новый союзник прав в чем-то очень важном. Его теория объясняет замеченные мной странности.

Как только ты закрываешь глаза, мы, твои пассажиры-призраки, погружаемся в темноту. Сначала я думал, что причина в том, что мы пользуемся твоими глазами, чтобы видеть мир. Но если твой медведь тоже видит твоими – человеческими – глазами, почему он способен видеть в темноте, как всякий зверь?

– Значит, призраки таинственны, непостижимы и нарушают Господни законы, – ответила Мейкпис смущенно и довольно нетерпеливо. – Вы не можете понять таких вещей. С таким же успехом можно спрашивать, как летают ведьмы.

– О, брось, – отрезал доктор, – даже у самого кошмарного существования есть свои правила. Похоже, Саймонд Фелмотт открыл истину. Ключ ко всему – ожидание. Вера.

Думаю, призраки способны видеть не только глазами хозяина. Однако мы привыкли к телам, в которых жили когда-то. Твой медведь уверен, что может видеть только твоими глазами. И одновременно уверен в том, что может видеть в темноте. Если я прав, это объясняет, почему призраков так мало. Души мертвых становятся призраками, только если ожидают, что станут ими.

– Но медведь никогда этого не ожидал! – Мейкпис задумчиво нахмурилась. – Правда, он был очень зол, когда умирал. И вообще я не уверена, заметил ли он, что умер.

– Поэтому его дух и задержался на земле, – довольно ответил доктор. – Но есть те, кто умер в сомнениях и отчаянии, считая, что их души навеки прокляты, как у твоего друга-пуританина и избранных Фелмоттов, которые отходили в мир иной, зная, что их призраки получат новый дом…

– А вы… – пробормотала Мейкпис, чувствуя себя виноватой и окончательно пав духом. – Вы захотели стать призраком, поскольку я сказала, что вы вполне на это способны.

– Не важно, – бросил доктор энергично, но твердо. – Призраки Фелмоттов выживают из века в век, торжествуя над духами принявших их хозяев, потому что искренне верят в право и возможность поступать именно так. Их сила заключается в уверенности и безумной надменности. Если хочешь ослабить их дух, найди способ поколебать и разрушить эту уверенность. Разбить их веру. Заставить сомневаться.

На следующее утро Саймонд не обращал на Мейкпис внимания, что было вполне разумно. Будет лучше, если никто не заподозрит связи между ними, не заметит одинаковых ямочек на подбородках. Однако это означало, что она так и не сумела понять, что Саймонд подразумевал под «охотой». Собственно говоря, Уайтхоллоу вроде бы готовился к совершенно иному собранию.

Бальный зал прибрали, окна вымыли, столы и стулья расставили как для приема. На оловянные тарелки выложили угощения: язык, оленину, пирог с куропаткой, хлеб и сыр. Конечно, эти яства нельзя было сравнить с великолепными пирами в Гризхейзе, но все же их было вполне достаточно, если предположить, что ожидаются знатные гости.

– Что происходит? – спросила Мейкпис рядового, ставившего свечи в подсвечники. Такая роскошь предполагала, что грядет важное событие.

– Свадьба, мистрис Лотт, – вежливо объяснил солдат. – Племянник генерала женится на дочери члена парламента. Они приезжают сегодня днем вместе с друзьями и родными.