Геннадий Ангелов - Без права на жизнь [СИ]

В посёлке Рыбино Верхопрудского района захваченном немцами в сорок втором году лето выдалось жарким и бесконечно долгим. Местные жители, в основном женщины и малые ребятишки, редко ходили на реку и старались не попадаться на глаза фашистам. Сидели по домам и носа не показывали на улицу. Когда-то Рыбино было в числе передовых колхозов района. Туда любили приезжать знаменитости из Киева и Москвы, и устраивать концерты. Деревня росла, процветала, принося не только огромный доход в казну государства, но ещё и строителям светлого будущего — колхозникам. Когда прошла волна мобилизации, бронь от призыва в Красную Армию почти не распространялась на тружеников села, всех забрали на фронт. Все тяготы нелёгкой жизни легли на плечи женщин, стариков и детей. Техника, скотина, были отправлены на передовую, и в первые дни войны Рыбино опустело; уютные дома, с резными заборами и ставнями, превратились в печальные и заброшенные чёрно-белые фрески, как на старинных музейных гравюрах.

Средняя школа стояла в гордом одиночестве, утопая в высокой траве и колючих кустарниках. Дерн и крапива доходили до пояса, и редко кто из людей мог пройти к главному входу, чтобы не обжечься. Школа гордо возвышаясь на высоком холме, среди гуляющих ветров. Казалось, что она смогла бы выдержать не одно попадание снаряда или бомбы. Под прохудившейся крышей свистел ветер, тревожа и пугая до смерти по ночам ледяным воем единственного сторожа, Ивана Пихтова. Тот ночевал в классе, среди уцелевших парт и стульев. Бывший тракторист, до войны по пьянке угробил колхозный трактор, свалившись в канаву за деревенским кладбищем, и потерял правую ногу. Передвигаясь на костылях, любил употребить самогон и играть на гармошке, под пьяную лавочку. Охранять в школе особо было нечего, но Иван уговорил директора, Ольгу Олеговну Разину, оставить его при школе. И та согласилась, в душе понимая, что лучше согласиться, чем ежедневно выслушивать жалобные стоны Ивана о неудавшейся жизни. Жена от него ушла, Иван жил один, бобылём, на другом конце села.

Построенная более ста лет назад, с могучими, метровыми стенами, маленькими окнами, и покатой крышей, школа была гордостью всего села, и когда-то шумные компании весёлых мальчишек, и девчонок, на субботники мастерили из камней и досок цветочные клумбы, сажали деревья и рисовали мелками на задней стене здания настоящие картины. Узкий, длинный забор закрывал отвесный обрыв, но разве это могло остановить мальчишек? Они выламывали доски и прыгали с обрыва вниз, к реке, и купались до поздней ночи. На заднем дворе школы росли кусты сирени и рябина. Голубая краска на стенах здания облупилась, навес покосился, словно после тяжелого ранения солдат на поле боя, и скрип дверей, заунывный и протяжный напоминал вой брошенной на произвол судьбы в лесу собаки.

Ольга Олеговна почти каждый день приходила в школу. Больше по привычке, чем для проведения школьных собраний и уроков. С началом войны школьные классы опустели, из ста пятидесяти учеников, осталось всего десять. И тех не всегда пускали родители на занятия. Боялись. И как все советские люди ждали окончания войны. Учителя покинули деревню в июле сорок первого, и директор приняла решение остановить сам процесс обучения, в связи с отсутствием, как учителей, так и учеников.

В свои тридцать пять лет Ольга Олеговна выглядела более чем привлекательно. Стараясь скрыть огромные до неприличия, выпирающие груди, под пиджаком серого цвета, критично смотрела на себя в зеркало, и краешком тонких губ улыбалась. Темно-синяя юбка стягивала упругие ягодицы, и как не старалась женщина одеваться скромнее, и не вызывать завистливые, полные похоти взгляды немцев, ей это не удавалось. Чувствуя до обжигающей боли в спине, мужское внимание, с быстрого шага переходила на бег, сбивая носки ещё совсем новеньких туфель. Её улыбка напоминала древнюю картину неизвестного художника, потемневшую от времени, с белёсыми пятнами от солнечных лучей, и незаметным для глаз лаком. Крестьянка, на фоне огромного, бескрайнего поля, после сенокоса. Уставшая, средних лет, с карими глазами, длинной косой до поясницы, непомерно гордая, независимая, которая смотрит с грустью в голубую даль, вытирая ладонью со лба капли пота. С крохотными искорками надежды и любви. И не беда, что рано родила, жизнь в селе трудна и однообразна. Нет. Не это главное. В ней скрывалось то, что успел запечатлеть на холсте художник. Поймать момент истины, точку росы. Былинная красота, величие, широта русской души, с лёгким привкусом очарования и безмятежности.

Неожиданная волна ярости накатила на Ольгу Олеговну. Ей стало дурно и она уселась на стул, закрывая глаза. До войны она встречалась с мужчиной, Игорем, из соседнего села, и эта любовь горячая, обжигающая на мгновение вернулась. Вспоминая полные огня ночи с любовником, Ольга заплакала и сжала маленькие кулачки. Она знала с их первой встречи, что он женат и никогда не бросит свою семью. Но то, что промелькнуло между ними с первого взгляда, с первой улыбки, прикосновения рук, было сильнее всего на свете. И окунаясь в ледяной омут, теряя те нравственные ценности, которые ей прививали с детства школа, и институт, Ольга влюбилась как школьница и, теряя голову, мчалась по вечерам на свидание к Игорю. Тогда она была простым школьным учителем, и не задумывалась над тем, куда может привести связь с женатым мужчиной. Когда жена Игоря узнала, что супруг изменяет, прогремел скандал, и два села, Рыбино и Суходольское, разделись на два противоборствующих лагеря. В Суходольском поддерживали обманутую женщину, мать двоих детей Татьяну; в Рыбино Ольгу, как одну из лучших учителей района. С огромным трудом скандал удалось замять, вмешался председатель Суходольского колхоза Иван Кузьмич и, вызывая к себе Ольгу и Игоря, поставил перед ними условие: во-первых, так продолжаться дальше не может, и во-вторых, кто-то должен уехать. Сухощавый председатель курил трубку, словно капитан корабля и, кашляя, не прикрывал рот. Слюни летели в разные стороны, но Иван Кузьмич не замечал этого и искоса поглядывал на портрет Ильича, в дубовой раме. Молодой Ульянов с одобрением глядел на Кузьмича, и молчаливое согласие вождя мирового пролетариата придавало уверенности председателю, окрыляло неведомой силой и властью.

Ольга тогда расплакалась, понимая, что это ей придётся уезжать из Рыбино и смотрела во все глаза на Игоря. Тот молчал, и когда председатель закончил читать лекцию о моральном разложении и нерушимых семейных ценностях, будущих строителей коммунизма, ответил: — Я уеду, Кузьмич, в город. У нас там родня, и мы давно собирались оставить деревню.