Юрий Соколов - Солнца трех миров [СИ]

- На ближайшее время - пожалуй, да, - согласился я.

- Не сказала бы, что здесь воздух свежий, - заметила Машка.

- Действительно, атмосфера сильно загрязнена, - ответил Мартинес, когда Эпштейн ему это перевел. - Но я большую часть времени провожу под землей - именно внизу в городе сосредоточено все самое интересное и важное. Так что засыпать глядя на звезды - для меня удовольствие.

- А это не опасно? - спросила Даша.

- Забраться снаружи на крышу не так просто, но это не имеет значения. Ящеры в город не заходят - для них здесь нет еды. Других крупных хищников на планете мало, и все они обитают в основном в саваннах, дальше к северу. Скаты, как вы их назвали, над городом не летают. Они активны только сразу после сильных дождей, когда в заполняющихся водой сухих озерах и больших лужах бурно разрастается мягкая болотная зелень. Скаты едят ее, в их пищеварительной системе начинаются процессы брожения, после чего существа раздуваются и взлетают, высматривая добычу. Такой вот необычный способ охоты с воздуха, но на земле скаты неповоротливы. Их хватает лишь на то, чтобы доползти до ближайшей лужи или найти подходящее место и зарыться в песок. Город с его бетонными дорогами и крышами для них смерти подобен. Здесь им никогда не взлететь, и выбраться отсюда ползком они не смогут тоже. Когда снова будете в пустыне, имейте это в виду. Выбирайте место для лагеря вдали от воды, посреди больших каменистых пустошей - ни один скат туда не спикирует.

Сообщив нам эту приятную новость, Мартинес ушел.

- Ну что, останемся еще на денек? - с сомнением спросил Лысый.

- А смысл? - спросила в ответ Инга. - Вряд ли мы узнаем что-то интересное и полезное сверх того, что уже рассказал Хосе.

- Значит, наутро уходим, - заключил я. - Предлагаю прошвырнуться по следам рептилоидов. Они ушли через западные ворота - это нам по пути.

Никто возражать не стал. Действительно - ничего нового в городе мы ни узнать, ни увидеть еще за день или за два не могли. И, наверно, не я один заметил, что чем дальше, тем больше сквозь вежливость и гостеприимство Мартинеса проглядывает тщательно скрываемое, но несомненное, твердое как броня недружелюбие.

К завтраку в столовую реабилитационного центра испанец пришел с двумя офицерскими планшетами и пачкой бумаги, похожей на листы тончайшего пластика.

- Здесь все, что я успел узнать о Рорбести, - сказал он. - То есть все самое важное. Плюс составленный мной примитивный самоучитель по языку рори. Он далеко не завершен, потому что идея самоучителя пришла мне только год назад. Однако для перевода простых текстов он годится. Планшеты хорошие, противоударные, пылеводонепроницаемые, чуть ли не пуленепробиваемые. Подзаряжаются хоть от автомобильных аккумуляторов, хоть от накопителей комбезов. Но для надежности я вам еще все распечатал.

- Интересная бумага, - сказал я.

- Несгораемая, - улыбнулся Мартинес. - Единственный недостаток - очень плохо мнется. Так что в гигиенических целях ее не используешь.

- Тут и настоящую туалетную так не используешь, - проворчал Лысый. - Наждачкой подтираться, наверно, приятнее. Может, для закаленных военных задниц местных она и подходила, но для людей не годится. Разве что пленных пытать.

После завтрака Мартинес проводил нас к воротам, за которыми мы оставили технику. С Ингой они распрощались быстро и без видимых сожалений. Никаких эмоций, не то что при встрече.

- Надеюсь, ты вернешься, - только и сказал он. - Я буду ждать. И других наших тоже.

- Посмотрим, - ответила она.

Мне за глаза хватило моих скромных знаний английского, чтобы понять их без перевода.

Добравшись по объездной дороге до западных ворот, мы выехали на широкое шоссе. Через несколько километров оно плавно сворачивало к северу. Когда-то ушедшие из города рептилоиды свернули здесь с него и углубились в пустыню, следуя параллельно друг другу тремя походными колоннами. Колонны эти были настолько велики, что даже ветер и дожди не смогли полностью уничтожить их следы.

- Сколько же здесь прошло народу? - изумился Лысый.

- Все население города, - сказала Даша. - Удивляюсь я этому Мартинесу. Столько тут сидит - и не проехал, не посмотрел?..

- По кабинам, - скомандовал я. - Если не хотите стать похожи на Мартинеса.

Мы ехали по следам центральной колонны больше трех часов со средней скоростью пятнадцать километров. Рептилоиды не ломали строй, не останавливались и не сворачивали в стороны. Через пятьдесят километров правая, а потом и левая колонны вышли на след центральной - дальше они двигались друг за другом. Мое воображение уже рисовало бесчисленные груды костей в конце протоптанной в пустыне дороги, когда она внезапно пропала. Просто исчезла. Ее как ножом отрезало.

Мы вылезли из машин и осмотрели все вокруг. Но здесь не было ничего, кроме камней, песка, да корявых колючих кустов.

- Они ушли в хоул, - сказал Эпштейн. - Когда-то здесь был хоул.

- Когда-то был, - согласился я. - Ведущий куда-то. И они зачем-то в него ушли.

Даша повернулась к Инге:

- Не хочешь ничего сказать?

- Если поедем дальше, через двести километров будет автотрасса, - ответила та.

- Я не об этом.

- Да понимаю я, понимаю, - нервно передернула плечами Инга. - А что я тебе скажу?..

- Что хочешь. Только не будь Мартинесом.

- Ну хорошо. Я тоже уважаю научный подход, однако все-таки не настолько, как Хосе. Думаю, если мы совершим кругосветное путешествие по Рорбести, всюду обнаружим то же самое, что и здесь. Рептилоиды Рорикона и Дагбеста бросили свои города и вообще все, что создали, и ушли с родной планеты через хоулы. Вряд ли они сделали это добровольно. Потому что просто невозможно придумать причину, по которой они могли сделать это добровольно.

В полдень на привале я дождался, пока Инга отойдет в сторонку, подошел к ней и спросил:

- Есть еще города по нашему курсу?

- Есть конечно. А зачем они нам?

- Как справедливо сказал Мартинес, материальные подтверждения предчувствий всегда лучше одних предчувствий.

- Да за что он вам всем так не понравился?

- Почему не понравился? Умный человек. Всегда думает, что говорит, но не всегда говорит, что думает.

- И все-таки - за что?..

- Должна сама понимать. Не он нам не понравился - мы ему. За исключением разве что тебя. Хотя поводов ему мы не давали, раньше никогда не встречались, и никто из нас на Земле не участвовал в гонениях на либеров. И даже предубеждений против них не имел. Мартинес все это знал. Может, вы мысли и не умеете читать, но чужие эмоции чувствуете от и до, верно? И Мартинес, конечно, нас до кишок прощупал. Но даже на денек не предложил задержаться в городе, хотя бы из вежливости, а ведь понимал, что все равно откажемся.