Виктория Джеймс - Золотая клетка [litres]

От такой высокой оценки своей персоны Люк покраснел:

– Да ничего такого особенного я не сделал. Это под силу любому.

– Боюсь, что нет, – возразил Джексон. – Не все понимают, где они действительно находятся. И очень немногие – что безвозмездная отработка не является неизбежной составляющей человеческой жизни. Со стороны Равных это жестокое нарушение свободы и попирание достоинства человека.

Люк уставился на доктора. Он не был уверен, что думает так же. Конечно, негодовал по поводу этой чертовой отработки и все десять лет будет негодовать. Злился и завидовал Равным, ненавидел Милмур, жестокость и унижение, с которыми сталкивался здесь каждый день. Но у них в семье неизбежность отработки никогда не подвергалась сомнению.

– Простите, мне не стоит загружать вас, – сказал Джексон, почувствовав смущение Люка. – У вас и так сегодня день не задался. Возвращайтесь в общежитие и отдохните. Таких, как я и Рени, здесь несколько человек, мы периодически встречаемся в Клубе социальных игр. Если захотите к нам присоединиться, будем рады. Рени сообщит, где и когда мы в очередной раз собираемся.

С этими словами доктор открыл дверь в коридор и крикнул, вызывая следующего пациента.

Проснувшись на следующее утро, Люк, к своему удивлению, совершенно не ощутил боли – остался лишь синяк на том месте, где Кеслер приложился дубинкой. Это порадовало, потому что у Люка было задание, которое следовало выполнить. Дождавшись перерыва, он поспешил в столовую. Кеслер, скорее всего, думает, что Люк не вернется в кладовую так быстро – если вообще осмелится.

Рассовав по карманам робы столько пакетов, сколько можно было вынести незаметно, вечером Люк отправился на место встречи, условленное с Рени накануне. Там он планировал их спрятать. Но Рени его ждала.

– Знала, что ты сегодня придешь, – сказала она, щелкнув жвачкой, которую наверняка не одобряли в Милмуре. – Док сказал, если появишься, передать тебе, что встреча в клубе состоится в это воскресенье. Жди меня в одиннадцать утра у ворот номер девять южной автомастерской.

И, распределив ворованную еду под толстовкой, Рени растворилась в темноте.

– Подожди! – свистящим шепотом окликнул ее Люк. – Этот клуб, о котором говорил Джексон… Что значит «социальные игры»? Чем вы на самом деле занимаетесь?

Из темноты в поток тусклого света от уличного фонаря вплыло лицо Рени, словно оно существовало отдельно – без тела.

– Играем в шахматы, в слова, – качнувшись, ответила голова, – было еще клюдо [9] Клюдо – детективная настольная игра с использованием кубика и фишек. . Там в поместье одного сноба укокошили, и это, скорее всего, сделал кто-то из слуг. Но клюдо у нас забрали – сказали, оказывает пагубное влияние.

В ответ на разочарование на лице Люка Рени откинула голову и гортанно рассмеялась:

– Шутка. Придешь – узнаешь. И помни, играть тебя никто принуждать не будет. Мы выбрали тебя, но игру ты должен выбрать сам.

Рени ушла.

В эту ночь Люк долго лежал с открытыми глазами; думал о своих родных, о докторе Джексоне, о каком-то Клубе социальных игр. Он жил в окружении сестер, родителей, бесконечной домашней суеты – такой обыденной, что не замечал ее, как человек не замечает собственного дыхания. Не замечал, пока все не исчезло. Он мог поболтать с ними, и тогда это не казалось чем-то сверхъестественным и драгоценным. И как же не хватало этого сейчас.

Он даже не мог с ними связаться – как минимум до декабря, пока не пройдет три месяца: таков был срок ограничения на внешние коммуникации для всех вновь прибывших рабов. Не мог написать письмо и рассказать о клубе. Оставался лишь внутренний диалог.

Люк попытался представить, что бы они сказали о том, как он провел первые недели в Милмуре, и о его намерении в воскресенье пойти с Рени в клуб? На все сто Люк был уверен, что в этом клубе не играют в настольные игры.

«Даже не думай об этом, сынок, – сказал бы отец из-под капота “остин-хили”, протягивая руку за гаечным ключом. – Ни во что не суйся. Делай свою работу».

«Смотри не попади в неприятную историю», – будто услышал Люк мамин голос.

Аби, конечно же, напомнила бы, что он ничего не знает о людях, с которыми собирается встречаться.

А вот Дейзи наверняка решила бы, что это круто. Она никогда не делала того, что ей велели. Люк надеялся, что в Кайнестоне сестренка будет более послушной. Интересно, в Милмуре Дейзи стала бы такой же, как Рени, – пронырливой и дерзкой?

В ходе внутреннего диалога Люк понял, что все свелось к одному вопросу: стоит ему идти в клуб или нет? В результате можно будет вновь отведать дубинки Кеслера или, что еще хуже, получить запрет на переезд в Кайнестон.

Мама с папой однозначно сказали бы: «Не ходи». Но они никогда не были в Милмуре и не знают, как здесь живут люди. В конце концов Люк понял, что мнение родителей больше не имеет для него никакого значения. Как говорила Рени, выбор за ним.

Но понимание этого не помогло уснуть.

В воскресенье утром Люк пришел к автомастерской на полчаса раньше назначенного времени и с любопытством бродил вокруг проволочного забора. На гидравлических домкратах стояли машины охраны, чтобы можно было ремонтировать днище. Люк знал, чтó сказал бы отец по этому поводу: «Без осевых стоек так работать очень опасно». Неужели администрация Милмура столь невежественна в подобных вопросах или им просто наплевать на людей?

А что, если все эти несчастные случаи в Милмуре – с Джимми, дядей Саймона, и предшественником Люка – не были просто результатом чьей-то небрежности? Что, если опасная работа и суровые условия жизни заставляют людей сосредоточиться на самих себе и собственных проблемах и не позволяют более широко взглянуть на жизнь и мир вокруг?

Не об этом ли говорил ему доктор Джексон?

Неужели он начинает понимать, что такое на самом деле Милмур?

Из ниоткуда рядом возникла Рени. Она криво усмехнулась, когда Люк высказал свое мнение об автомастерской, и согласно кивнула, когда он начал объяснять, как они с отцом реставрировали машину.

– Похоже, у меня нет шансов применить здесь свои знания, – невесело заметил Люк. – В следующем месяце мне исполнится семнадцать. Я должен был начать учиться водить машину. По большому счету я и так умею, но в ближайшее время мне не суждено сесть за руль или заглянуть под капот.

– Никогда не говори «никогда», Люк Хэдли, – отрезала Рени, яростно жуя жвачку. – Давай шевелись. Нас в клубе ждут.

Люк напряг мозги, чтобы запомнить дорогу, но через пятнадцать минут окончательно отказался от этой затеи: они срезали углы, протискивались между зданиями, перетекали из одного двора в другой… Зафиксировать в памяти все эти бесконечные углы и повороты было просто невозможно. Рени не доверяет ему и потому так петляет?