Сара Холланд - Узники времени и крови [litres]

Если Королева и Колдунья – одно лицо, что ей вообще от меня нужно? Она холодная и жестокая, но никогда не причиняла вреда моей сестре. Если Королева думала, что Ина – ребенок, родившийся с камушком во рту, поймет ли она свою ошибку?

И, конечно, мне не дает покоя еще один вопрос: почему я? Почему именно мое рождение остановило время? Почему время из моей крови застыло и застряло в горле Каро, а потом вернулось ко мне?

Наконец другая, более ужасающая, мысль вытесняет все остальные, словно струя черного удушающего дыма, такого тяжелого, что от него слезятся глаза. Я вспоминаю истории, которые писала в детстве, в которых невинные игры Лисы и Змеи становились мрачнее, пока Змея не свернулась вокруг сердца Лисы, украв ее жизнь. А что если бояться нужно совсем не Королеву? Вдруг единственный человек, которого нужно бояться, – это я?

Папа похоронен в безымянной могиле где-то в лесах. Он был бы сейчас жив, если бы я не отправилась в Эверлесс. Он был бы жив, если бы семнадцать лет назад позволил мне умереть в Брайарсмуре вместе с Наоми Морс.

Я смотрю на трясущиеся, испачканные мавой и кровью руки. Кобыла подо мной несется со скоростью молнии. Я не могу туда вернуться. Мне нужно уехать далеко-далеко отсюда. Но как путешествовать без денег, и куда я поеду?

В голове быстро рождается план: я вернусь в Эверлесс, но лишь чтобы забрать личные вещи и чистую одежду. Если бы я могла и книгу взять с собой… Но, думаю, Герлинги поставили охрану у хранилища, так что я выбрасываю эту идею из головы. Придется уехать без нее, выскользнуть и сбежать через ход для слуг. Если мне посчастливится, я буду уже далеко, когда мое отсутствие заметят.

От мысли о том, что я не попрощаюсь со своими друзьями Лорой и Хинтоном, которые поддерживали меня в дни горя, с Иной, моей сестрой, словно нож вонзается в сердце. В голове всплывает лицо Каро и ее не запятнанные мавой руки, без следов проникновения в хранилище. Ее руки, на которых нет порезов после забора крови. Айван солгал ради нее. Она солгала мне.

Возможно, когда я буду далеко от Эверлесса, то смогу распутать тайны, чтобы разделаться с ними и однажды вернуться свободной.

Фантазии .

Я пришпориваю лошадь.

Поездка назад в Эверлесс проходит как в тумане, вскоре ворота остаются позади, и я спешу по коридорам для слуг в спальню, которая, к счастью, пуста. Сейчас разгар рабочего дня. Уходит совсем немного времени на то, чтобы собрать все необходимое. Я переодеваю платье, бросая испачканную кровью вещь в камин, и надеваю пару мягких перчаток, которые мне подарила Ина, чтобы скрыть запачканные руки. А потом спешу к черному входу, изо всех сил стараясь забыть обо всем, что собираюсь оставить позади. Только когда кто-то зовет меня по имени – знакомый бархатный мужской голос прорывается через туман в моей голове, – я останавливаюсь.

Впервые после того, как покинула спальню, я замечаю что-то вокруг себя: оказывается, я забрела прямиком в королевские сады, зимой не менее красивые, чем летом. Роан Герлинг стоит посреди нетронутого снежного великолепия в зеленом охотничьем плаще. Его щеки раскраснелись, снежинки искрятся на волосах и ресницах.

В последние дни я почти не видела Роана и теперь, глядя на него во всей красе, чувствую, как меня накрывает волна эмоций. Он непринужденно держит в одной руке элегантное ружье с бронзовым прикладом, а другой убирает волосы с лица.

– Джулс, – снова говорит он. Его улыбка более ослепительная, чем слабое утреннее солнце над нами. – Где ты была?

Пытаясь сдержать горькую усмешку, я вспоминаю таверну, переулок ростовщика времени, хранилище, заброшенный город. Мне хочется все ему рассказать, глядя в его небесно-голубые глаза, обещающие утешение и понимание. В конце концов, он знает меня дольше, чем кто-либо. Но в последнюю секунду прикусываю язык.

– Была занята работой, лорд Герлинг, – говорю я, избегая его взгляда. – И, кроме того, вас с леди Голд не было в замке. – От собственных слов мурашки бегут по телу. Произнося их, я понимаю, что Ина и Королева, должно быть, тоже вернулись в Эверлесс, раз Роан здесь. Мне нужно уходить сейчас же, прежде чем наши пути пересекутся. Не уверена, что смогу посмотреть в лицо Ины и не выпалить правду о нас и Королеве…

Но мои мысли улетучиваются, когда Роан наклоняет голову. Его непременная улыбка исчезает, взгляд становится серьезным. Он подходит ближе, и я крепче сжимаю свою сумку.

– Джулс, – мое имя из его уст звучит так мягко. – Ты в порядке?

Как во сне я вижу Роана ребенком, тянущимся вниз со своего насеста на дубе, чтобы помочь мне забраться и сесть рядом с ним. Слова вырываются потоком, и я не в силах остановить их.

– Ты ее любишь?

Роан замирает на месте от неожиданности и хмурится.

– Что?

Стыд и страх заставляют почувствовать себя маленькой и беззащитной. Но я ухожу и никогда снова не увижу Роана Герлинга после сегодняшнего дня, так что…

– Ина, – повторяю я. – Ты любишь ее?

Роан глубоко вздыхает и делает шаг мне навстречу, остановившись достаточно близко, чтобы я чувствовала запах сосны на его коже. Ни следа лаванды или розовой воды сегодня. Снова слышится тяжелый вздох.

– Нет, – наконец говорит он. – Не люблю.

Я замираю как громом пораженная и не могу двигаться, даже когда Роан берет мою ладонь в свою.

– Ты здесь, – начинает он сбивчиво. – Ты здесь, и я скучал по тебе, и я… не могу больше смотреть на Ину так, как раньше. Теперь, когда я знаю, что ты в Эверлессе. – Он подходит ближе. От его теплого дыхания по коже бегут мурашки.

– Роан… – Я не уверена, что именно собираюсь сказать: признаться в своих чувствах, обвинить его в трусости, раз он, не смотря ни на что, все равно женится на Ине, попросить его отпустить меня или подойти ближе.

Роан, юноша, меняющий запахи в зависимости от дня недели.

Роан, мальчик, который со смехом гонялся за мной по полям с дикими цветами, который вырос, любя лишь Эверлесс с его пудингами и жареными перепелками, брызгами искрящегося шампанского и вечеринками в летних садах посреди зимы.

Слова так и остаются невысказанными.

Теперь они не имеют значения, потому что Роан уже принял решение. Он наклоняется, сокращая расстояние между нами, и, прежде чем я успеваю подумать и уйти, его губы находят мои.

На мгновение я замираю: два противоречивых желания – бежать прочь и прижаться еще сильнее – борются внутри меня. Последнее стремительно побеждает. Роан гладит меня по волосам, берет за подбородок, в ответ мои руки сами обвивают его талию, и я крепче прижимаюсь к нему. Желание – не только лишь самого Роана, но и быть любимой так же сильно, как я люблю его, обрести целостность, быть настоящей – вспыхивает во мне, унося прочь все темные открытия этой ночи.