Николай Липницкий - Фермер особого назначения

— Ну, что, герой, — в обычной свое насмешливой манере спросила меня Света. — Жить собираешься, или всё так же на тот свет спешишь?

— Да я, вообще-то пожить бы ещё не прочь, — сиплым слабым голосом ответил я.

— Не заметила. Два раза тебе сердце запускала.

— Ого! Спасибо. Так я тебе по гроб жизни обязан, выходит.

— Обязан. И, как честный человек, обязан жениться.

— Это почему?

— После того, как мужчина переночует в постели женщины, он просто обязан сделать ей предложение. А ты в моей постели прочно обосновался. Ну! Честный ты или бессовестный обманщик и растлитель молоденьких девушек?

— Я, вообще-то не против.

— А меня спросил? — засмеялась она, ставя меня в ступор своей нелогичностью.

Или у меня после ранения с юмором слабовато?

— Ладно, рыцарь печального образа. Не меня благодари. Это Пашка настоящий герой. Он того бандита завалил. Потом тебя до машины на себе пёр. А потом вообще гнал на машине, как сумасшедший, чтобы успеть тебя сюда довести. Эй! Паша! Иди сюда.

— Никакой я не герой, — где-то сбоку шмыгнул носом парень. — Если бы я прикрывал, как надо, этот бандит бы и выстрелить бы не успел.

— Иди сюда, — позвал я его. — Дай руку.

Пашка подошел к мне и протянул свою ладонь. Я по-мужски, насколько хватило сил в моём истерзанном организме, пожал её.

— Ты, Паша, настоящий герой. И самый лучший мой напарник. Мы с тобой фермеры особого назначения. Гордись. Спецназ, типа. Шутка ли, такую банду вдвоём на ноль помножить. Я бы один ни за что не справился бы.

— Правда? — засиял мальчишка.

— Честное слово.

— А я боялся, что вы, когда в себя придёте, будете ругаться. Скажете, мол, и что за толк от тебя, даже прикрыть нормально не смог.

— Это ты брось. Ничего бы у меня без тебя не получилось.

После того, как, наконец, я стал ходить, я прошёлся по хутору. А там всё изменилось. Пашка пригнал откуда-то ещё коров и овец, нашлись куры, с петухом прятавшиеся за поленницей, а на огородах уже вовсю зрел первый урожай. Дети, в основном, осели у феминисток, которые оказались прекрасными приёмными мамами. Только Таня и Саша прибились к Свете и помогали, в меру своих силёнок, ухаживать за мной. Паша перебрался к Олесе, которой тяжеловато было ухаживать за хозяйством с грудным ребёнком на руках. Кстати, трофейный «Хантер» он прибрал к рукам и теперь понтовито рассекал на нём с помповиком под рукой и в привезённом мной рыбацком костюме, в котором, наверное, и спал даже. Ну артист! Хорошо, хоть бандану, как те вольные стрелки не нацепил. А что? После нашего боя в глазах у женщин он приобрёл немалый авторитет и уже никто не мог отмахнуться от него.

В целом, на хуторе была живая оптимистичная обстановка. Даже у меня руки зачесались что-нибудь сделать по хозяйству. Вот только Света моих благородных порывов не оценила, и я был бит кухонным полотенцем, получил последнее предупреждение и угрозу расстрела. Всё, что мне оставалось, это сидеть на лавочке и, подставляя лицо солнцу, радоваться тому, что жизнь продолжается. А со Светой мы всё-таки поженились. И даже свадьбу устроили. Вроде бы и лишнее всё это, но я понимал, как истосковались люди по праздникам, поэтому настоял на том, что свадьбы будет со столом, гостями и танцами. Для этого даже разорился на бензин, завёл генератор, и мы все дружно выплясывали под песни, несущиеся из динамиков CD-проигрывателя. Вот после этого, мы со Светой уже зажили полноценной семьёй. Даже с детьми, потому что Таня и Саша по-другому, как наши дети, уже не воспринимались. И они с благодарностью приняли нашу любовь и заботу и ответили взаимностью.

А в начале сентября на хутор заявились военные. Три БТР — 80, как три доисторических пятнистых динозавра, выскочили на околицу и развернулись веером, направив свои крупнокалиберные пулемёты на наши дома. Солдаты, горохом скатившись с брони, тут же оцепили периметр и взяли на контроль сектора. Молодой старлей с двумя дюжими бойцами неторопливой походкой направился ко мне. Я стоял у ворот, внешне спокойный, но внутренне напряжённый, как струна. Верная «Сайга» висела у меня на плече, и я понимал, что ради моей семьи и моего хутора способен пойти против этого взвода, лечь под эти бронетранспортёры и грудью встать против стволов КПВТ.

— Здравия желаю, — козырнул старлей. — Старший лейтенант Небогатов. Ваш район попал в зону ответственности нашего мотострелкового полка и поэтому мы сейчас проводим тщательное инспектирование местности. Уничтожаем зомби, выявляем бандитские шайки и малины. Власть, короче восстанавливаем. Так, что, если вы честные люди, вам волноваться не стоит.

— А чего нам волноваться, — ответил я, внутренне закипая. — Проходи, смотри. Оружие наше. Честно завоёванное. Зомбаков не держим, рабским трудом не пользуемся, на большую дорогу грабить не выходим.

— Это очень хорошо, согласился со мной офицер, увидев детишек, с мисками огурцов бегущих с огорода в дом. — Детишки чьи?

— Наши. От зомби отбили и усыновили. Теперь наши. Позвать?

— Нет. Не надо. Много эта катастрофа бед принесла. Недалеко посёлок есть. Вроде небольшой, а зомби — тьма тьмущая. И откуда столько их только там? Чистить замучались.

Света, стоящая рядом, прыснула в кулачок, а потом, не выдержав, рассмеялась в полный голос.

— И что смешного? — обиделся вояка.

— Ты, старлей, не обижайся. Скомандуй бойцам привал и пошли в дом. Я тебя чаем угощу и расскажу, откуда там столько заражённых стало. Да не волнуйся ты. Я ещё в конце весны всё опасное в округе извёл.

Офицер дал команду солдатам и прошёл со мной в дом. Света быстренько накрыла к чаю, а я стал рассказывать трагикомичную историю этого села. Старлей слушал, неверяще крутил головой, охал и всплёскивал руками.

— Так ты говоришь, этот Вар…, Фас…, короче, фанатик этот сам к зомби обниматься полез?

— Первым!

— И они всех этих заражённых чуть ли не со всего района собирали?

— Точно так.

— Ну, дела творятся. Как только люди с ума не сходят! Ладно. Спасибо за чай. Рад, что у вас тут всё хорошо и спокойно. Поехали мы.

Вот так до нас и докатилась весть о том, что военные пытаются переломить ситуацию и наладить нормальную жизнь. Ну, хоть это радует.

Очередной осенний день уходит в прошлое, туда, куда уже не вернёшься и не переиграешь ничего, каким бы плохим или хорошим оно ни было. Поэтому и называют прошлое историей. И не важно, для кого эта история имеет значение: для всего человечества, для страны, для отдельного населённого пункта, для одной семьи или просто для одного, отдельно взятого человека. Потому, что, всё равно это уже было. Потому, что это История. И пусть не всякую историю изучают просветлённые бородатые научники с высокими лбами и подслеповатыми от чтений книг глазами, но всякая история имеет того, кто хранит её и держит у самого сердца. Впрочем, есть истории, которые пытаются забыть, вытравить из памяти, но они всё равно приходят, к кому долгими бессонными ночами, кому в виде знакомых вещей или случайно встреченных людей из прошлого. Потому что историю не убить. Потому, что это всё было. Именно поэтому так любят историю дети. Невинная детская душа, так чувствительная к тонким проявлениям нашего грубого мира, жаждет получит скрытые знания прошлого, зашифрованные даже в самом немудрёном рассказе о том, что было. Именно поэтому, долгими зимними вечерами, когда вся тяжёлая работа выполнена, ужин съеден, а спать ложиться ещё рано, они усаживаются у очага и, глядя на пляшущий огонь, просят: «Папа, расскажи историю». Что ж. Надо, так надо.