Кристель Дабо - Обрученные холодом [litres]

Тяжело опустившись на табурет, девушка уставилась на свои ноги в лакированных туфлях Мима. Она смотрела Торну в глаза, когда признавалась, что доверяет ему, а он трусливо отводил взгляд. А она-то, глупая, еще чувствовала себя виноватой в том, что отвергает его, и была так благодарна ему за то, что он не отверг ее!

И теперь Офелии было так тошно, как еще никогда в жизни.

Замерев на табурете, она не сразу заметила, что Беренильда опустилась перед ней на колени и гладит ее спутанные темные волосы, ее израненное лицо.

– Офелия, милая моя Офелия! Я считала вас бессердечной, равнодушной и только теперь поняла свою ошибку. Умоляю вас, не судите Торна и меня слишком строго! Мы просто пытаемся выжить, а вовсе не используем вас ради нашего удовольствия.

Офелия предпочла бы не слышать этого. Чем больше говорила Беренильда, тем больнее сжималось у нее сердце.

Измученная усталостью, Беренильда, как обиженный ребенок, приникла щекой к коленям девушки. У Офелии не хватило духу оттолкнуть ее – она вдруг заметила, что Беренильда плачет.

– Мои дети… – прорыдала Беренильда, еще теснее прижимаясь к Офелии. – У меня их отняли, убили, одного за другим. Сначала Томаса, потом мою малышку Марион… Сейчас ей было бы столько же лет, сколько вам…

– О боже! – прошептала Офелия.

Беренильда уже не могла успокоиться. Она всхлипывала, стонала и прятала лицо в рубашке Офелии, стыдясь своей слабости.

– Я думала, что не перенесу этого, я хотела умереть. А Фарук… он… Вам, наверно, хочется обвинить его во всех смертных грехах, но он был рядом, когда Николас… мой муж… погиб на охоте. И он приблизил меня к себе, спас от отчаяния, осыпал подарками, обещал то единственное, что могло вдохнуть смысл в мою жизнь… – Беренильда снова захлебнулась рыданиями, потом прошептала: – Он обещал мне ребенка!

Офелия глубоко вздохнула и ласково повернула к себе лицо Беренильды, залитое слезами, облепленное мокрыми волосами.

– Наконец-то вы говорите со мной честно, мадам. Я вас прощаю.

Офелия довела Беренильду до кровати. Та рухнула на постель и тотчас заснула. На белоснежной подушке ее лицо с увядшей кожей и склеившимися ресницами выглядело постаревшим. Офелия грустно посмотрела на нее и выключила лампу у изголовья. Ну как можно ненавидеть женщину, убитую потерей своих детей?!

Тетушка Розелина, с головой ушедшая в прошлое, беспокойно ворочалась на диване, проклиная плохое качество бумаги. Офелия стащила теплое одеяло с незанятой кровати бабушки и укрыла им крестную. Больше она ничего не могла для нее сделать. Девушка осторожно легла на ковер и свернулась клубочком. У нее что-то болело в груди. Болело сильнее, чем расцарапанная щека. Сильнее, чем поврежденное ребро. Это была совсем другая боль – глубинная, пронзительная, неотступная.

Ее терзал стыд. Стыд за то, что она не смогла вернуть тетку в настоящее. Стыд за то, что она вообразила себя способной управлять своей жизнью. Стыд – и какой острый стыд! – за собственную глупую наивность.

Офелия с горечью взглянула на свои руки. «Некоторых женщин берут замуж ради их богатства; меня взяли за мои пальцы».

От этой мысли ее душевная боль уступила место гневу, холодному и твердому, как лед. Да, она простила Беренильде ее расчеты и уловки, но ничего не простит Торну. Если бы он был искренним с ней, если бы не внушил ей смутных надежд, наверно, она простила бы и его. Ему представлялось много случаев сказать ей правду, а он не только упустил их, но еще и позволил себе украшать их встречи заявлениями типа: «Я начинаю привыкать к вам» или «Ваша судьба крайне важна для меня». Это по его вине Офелия увидела настоящее чувство там, где не скрывалось ничего, кроме честолюбия.

Да, этот человек – худший из всех.

Часы пробили пять раз. Офелия поднялась, потерла глаза и решительным жестом надела очки. Теперь с унынием покончено. Ее сердце яростно билось в груди, с каждым толчком воскрешая и укрепляя волю. И пусть это займет сколько угодно времени, она возьмет реванш над Торном и над жизнью, которую ей навязали.

Офелия открыла аптечку, достала пластырь и пузырек со спиртом. В зеркале она увидела на лице синяки, вздутую губу, жуткие круги под глазами и мрачный, прежде несвойственный ей взгляд. Растрепанные волосы беспорядочными прядями падали на лоб. Стиснув зубы, Офелия обработала спиртом ранку, оставленную невидимыми когтями Фрейи. Порез был глубокий, словно от осколка стекла. Наверняка останется небольшой шрам.

Девушка заклеила щеку пластырем.

Покончив с этим, она поцеловала тетку в лоб и шепнула ей на ухо:

– Не бойтесь, я вас выручу.

Подобрав с пола ливрею Мима, она надела ее. Конечно, теперь этот костюм уже не защитит от шевалье – нужно просто по возможности избегать встреч с ним.

Подойдя к кровати Беренильды, Офелия не без труда сняла с ее шеи цепочку с ключом, украшенным драгоценными камнями, и отперла дверь. С этой минуты ей следовало действовать очень быстро. Из соображений безопасности все помещения в посольстве запирались только изнутри. Тетушка Розелина и Беренильда спали крепким сном и были абсолютно беззащитны – иными словами, подвергались опасности извне, пока она не вернется.

Офелия прошла по коридору и спустилась в подвальное помещение. Поравнявшись со столовой для слуг, она с удивлением увидела там жандармов в треуголках и красно-синих мундирах. Окружив стол, где лакеи пили утренний кофе, они, судя по всему, подвергали каждого из них строгому допросу. Что означала эта неожиданная проверка? Лучше было тут не задерживаться.

Офелия заглянула в складские помещения и в котельную – Гаэль нигде не было.

Зато ей попалось на глаза печатное объявление на стене:

«Разыскивается преступник!

Сегодня ночью нам стало известно о прискорбном инциденте. Вчера вечером некий лакей, прислуживавший в замке Лунный Свет, ударил беззащитного ребенка, нанеся таким образом урон репутации нашего посольства!

Приметы преступника: довольно молод, маленького роста, с темными волосами. В момент нападения был вооружен веслом (?). Если вам известен лакей с такими приметами, немедленно обращайтесь в Управление. Награду гарантируем.

Филибер, управляющий Лунного Света»

Офелия нахмурилась: этот маленький шевалье – настоящий дьявол. Он, видимо, решил всерьез навредить ей. Если она попадется на глаза жандармам, ее тут же швырнут в темницу. Нужно было срочно изменить внешность.

Прокравшись по коридору в прачечную, окутанную облаками влажного пара, она тайком, как воровка, схватила белый передник и чепчик, а в гладильной похитила с сушилки черное платье.