Фрэнсис Хардинг - Остров Чаек

Однако мысли Брендрила занимал дворец, украшенный глазурью мраморных павлинов и лепными солнцами. Он не знал, отыщет ли внутри леди Арилоу, однако ему наверняка известно другое: где-то в этих стенах сидит человек – человек, совершивший ошибку. Человек, который встал между беглецом и пеплоходом. Человек, решивший, будто у него бьется сердце. Человек, не понимающий, что он – лишь прах.

Хатин услышала, как Толпа запрудила площадь перед воротами дворца, в обед и внезапно ощутила, как пожелтевшая слоновая кость ее прибежища пошла мелкими трещинками. Сперва раздался единичный возглас, но за ним вскоре поднялся ор, – точно оползень, возникший по вине одного-единственного камешка.

Во дворце вдруг забегали. Примчался лакей и о чем-то горячо зашептал на ухо губернатору.

– Что? У ворот? – Лицо губернатора приняло выражение полной безнадежности. Как же быть, раз даже живые вознамерились не дать ему пообедать? – Нет. Да. Ждите. Поговорю с ними. – Он осторожно ощупал проволоку, что поддерживала его искусные усы.

– Смею ли я советовать вам, господин, обратиться к ним с балкона? – предложил лакей.

Сменив халат на не по размеру большой камзол с шелковыми лацканами, а утреннюю кружевную сеточку для волос – на длинный парик, градоначальник поднялся на второй этаж. Когда перед ним распахнули двери балкона, в комнату с улицы ворвались гневные крики.

– Что с тобой не так? – спросил градоначальник у Хатин, которая пригнулась и вздрагивала при каждом возгласе. Никто и ничто Толпу не остановит. Хатин не могла говорить, но в ее распахнутых глазах губернатор, похоже, разглядел следы слепой, раскаленной паники, заполнившей до краев ее разум.

– Держи. – Он оттянул для нее краешек портьеры. – Спрячься, если надо.

Хатин с благодарностью зарылась в складки, и градоначальник отпустил краешек шторы.

Сквозь потертости в полотне ткани Хатин видела, как он выходит на балкон. Толпа удивленно притихла, и тут же разразилась оглушительным ревом.

– Граждане Города Зависти… Граждане… Что за глупости? Вот вы, почтенный, в белом камзоле, будьте так любезны, станьте рядом и кричите за меня. Скажите, что перед ними их градоначальник, и что он не станет перекрикиваться с толпой, как торговец рыбой. Пусть выберут парламентера.

Как только его распоряжение озвучили, градоначальник подобрался, словно пытаясь подчеркнуть свое главенство, однако от этого стал казаться еще меньше и слабее. Впрочем, его слова и правда озадачили толпу. Люди, похоже, и не знали, кто у них главный. Но вот откуда-то издалека раздался голос, четкий, словно клекот чайки.

– Эй, Бьюлисс, язык знати знай, да? Народ, Бьюлисс! Толкни Бьюлисс вперед!

Вперед вытолкнули широкоплечего юношу, похлопывая его по спине, однако взгляд Хатин привлек вовсе не он, а человек, который его назвал, тот, что сейчас игриво ударил его кулачком в плечо и зашептал ему что-то на ухо. Бархат портьеры заглушил ее полный ужаса хриплый вскрик.

Красная бандана. Улыбка, полная цветных звезд. Птичка на цепочке, у которой то и дело раскладывается, как выкидной нож, хвостик. Джимболи. Она здесь, и с этим ничего не поделаешь.

– Отдайте хитроплетов! – прозвучало на ломаном языке знати, на фоне одобрительного гула. – Хотим положить конец их делам: чтобы больше не ссорились с вулканами, не варили суп из наших детей, не вытягивали силу из наших коз и не высушивали наши колодцы. Отдайте Резерв.

Градоначальник пробормотал что-то на ухо своему глашатаю, и тот, выслушав его, повторил все то же для толпы, но уже громче.

– Градоначальник не намерен передавать свои активы в распоряжение буйствующей толпе. В пределах Города Зависти преступников наказывают по закону, а не на улице. Любой, кто пытается поступать иначе, – обычный убийца.

– Не тереби портьеры, дитя, – тихонько пробормотал градоначальник, когда народ на площади протестующе взревел, и Хатин сообразила, что крепко вцепилась в складки бархата. – Не то растреплешь герб моего прадеда.

Люди на улице знали, что числом раз в пять превосходят людей градоначальника. Чего они не понимали, так это того, что за градоначальником – тысячи предков и они следят, чтобы потомок не опозорил кровь. Разве могут сравниться несколько мгновений зверской смерти от ударов окованными свинцом дубинками с вечностью холодного презрения высокородных пращуров?

– Милая девочка, прошу, перестань дрожать. Ступай в дом к своим… и переведи всех ко мне. Размести в зале с трофеями, там их проще будет защитить.

Хатин побежала к Резерву и обнаружила, что хитроплеты готовятся биться или бежать. Им было достаточно услышать крики с улицы, и вот они запаниковали. Джейз, вернувшийся в Город Зависти пару дней назад, уже раздавал отрывистые приказы. Резерв к этому времени вырос аж до трех дюжин, и в нем насчитывалось уже несколько семейств.

Хатин молча взирала на полные ужаса улыбки детей, а крики чаек в небе напоминали смех Джимболи. Хатин сама же облегчила ей и ее дружкам задачу, собрав всех хитроплетов в одном месте, где их можно будет развеять по ветру…

На лицах Феррота и Джейза читалась мрачная и отчаянная решимость, когда они подталкивали детей и выводили из пристройки напуганных соплеменников. Некоторые юноши выхватили ножи для свежевания и смотрели перед собой невидящими взглядами, будто переживали в уме воображаемую схватку. Последние из хитроплетов пересекали дворик, когда вдруг раздались вопли, и Хатин увидела, как над кромкой внешней стены показались головы и плечи.

Хитроплеты сорвались на бег, но застряли, скучившись в узких дверях главного здания. Градоначальник всех своих людей отправил к парадному входу, и когда толпа полезла через стену в сад, звать было некого.

Животный ужас выжег все мысли. Хатин словно оказалась окружена зверьми: нападающие волками кинулись на хитроплетов, а те загоготали, вскинув ножи и скалясь, прикрывая молодняк. Где-то посреди этой неразберихи закричал маленький ребенок. Феррот развернулся в сторону толпы и грубо отпихнул назад Хатин.

Зажатая высокими телами, она пропустила первый удар, но ощутила, как толпа подалась в одну сторону и тут же в другую – словно бурная вода, чуть не сбивающая с ног. Вопли оглушали и не давали думать, и потому она не сразу поняла, что сама кричит с остальными.

– Все внутрь! – кричала она. Почувствовала, как слабеет давление толпы, в то время как Резерв подумывал бежать вдоль стен дворца, в кусты, к внешней ограде. – Нет! Все внутрь! – Она лишь мельком разглядела, как местные выхватывают из толпы хитроплетов, пытаются прорвать оборону.

«О нет, – подумала Хатин. – О нет, о нет, не смей, Джимболи. Не смей больше. Только не в этот раз».