Фрэнсис Хардинг - Остров Чаек

Да вон же она. Вон, на карнизе, в желто-зеленом кислякском платье. В плотных матерчатых чулках ее ноги выглядели по-мужски; на лице читалось отстраненное и в то же время радостное выражение, смесь сосредоточенности и восторга. Один из мальчишек встал спиной к Арилоу и сложил пальцы «домиком». Остальные детки выжидающе смотрели на Арилоу, тогда как она, напрягаясь до дрожи в челюсти, неуклюже подняла руки наподобие показанного мальчиком жеста – к радости маленьких зрителей.

Хатин оставалось только смотреть, раскрыв рот. Она ждала, что вслед за удивлением придет радость, но так и не дождалась. Вместо этого она испытала внезапное желание присесть и орать до хрипоты. Она увидела, как над ее многолетними стараниями – когда она ухаживала за Арилоу, пытаясь вытянуть из сестры хоть словечко, хоть какой-то ответ, – посмеялись.

– Она… вы неправильно за ней присматриваете! – Хатин, к собственному изумлению, обернулась к проводнику. – Ей не нравится так сидеть, ее ничто не держит, она же упадет, и… камни там такие острые. Она порежется о них!

Ее тираду встретили недоуменным взглядом, и тут она поняла, что лепечет на хитроплетском. Чувствуя, как пылают щеки, Хатин опустила взгляд и, вздохнув, только порадовалась, что ее не поняли.

– Все хорошо? – подбежал Феррот, привлеченный криками Хатин. Та молча кивнула.

– Атн, – сказала Арилоу. Судя по выражению на лице, она все еще смотрела на горизонт, но при этом улыбалась. Это была не хитроплетская и не кислякская улыбка, но широкая ухмылка освобожденной обезьянки, такая милая в своей беззастенчивости, с намеком на ребяческую шаловливость. Миг – и она лопнула, как тетива лука. Впрочем, Хатин и этого хватило. От макушки и до кончиков пальцев на ногах она наполнилась теплом и простила Арилоу все-все-все.

Детишки уступили ей место рядом с Арилоу. Принявшись ухаживать за сестрой, Хатин ощутила, как эти маленькие жесты, ставшие частью ее собственного естества вроде дыхания и трепета век, помогают унять неспокойный разум, придавая ощущение завершенности. Колтунов в волосах Арилоу не осталось, но Хатин все равно разгладила их пальцами.

Арилоу… Казалось, у Хатин всегда была сестра, но тут, на чужбине, она впервые ее повстречала. Хатин привычно было причесывать Арилоу, зато чувство, что она это понимает, что они теперь связаны некой паутиной, были в новинку. Сплелась ли она потихоньку во время их странствия? Или тончайшая ниточка ее имелась всегда?

Нарушить тишину Хатин осмелилась только минут через пять.

– Арилоу… – Она запнулась. За эти несколько минут связь между ними настолько окрепла, что Хатин и забыла о разделяющем их проливе наречий. Она огляделась в поисках проводника, которая переминалась с ноги на ногу неподалеку, но на почтительном расстоянии. – Эм-м… Добро-будь, проси Ледирилоу смотри город-верх-круг. Гляди-ищи Джимболи. Женщина птица-носи. – Порывшись в кошеле, Хатин достала небольшой деревянный портретик Джимболи, вырезанный Лоулосс.

Арилоу выслушала перевод, но когда у нее в руках оказалась деревянная голова, уголки ее губ резко опустились, как у обиженного ребенка. Хатин помнила, как Джимболи подстроила, чтобы ей в голову запустили камнем, и не удивилась перемене в настроении сестры.

– Скажи Ледирилоу я одинаковый люби-нет Джим-боли, – добавила Хатин, сжав руку Арилоу. Та слегка изменилась в лице, и Хатин ощутила, что разум сестры улетел.

Феррот и пара кисляков остались сидеть с Арилоу, а Джелджех настояла на том, чтобы показать Хатин хижину. Похлопала по одеялам на лежанке и указала на костяной гребешок, на деревянный кувшин для воды в форме птицы. Хатин не сразу, но догадалась, что Арилоу теперь живет тут и что проводник с волнением ждет, одобрит ли условия Хатин. Та улыбнулась как можно ласковее и кивнула, стараясь приглушить возникшее чувство ревности, – все же Джелджех заняла ее место как новая, кислякская «сестра». Джелджех, видимо, уловила раздирающие Хатин противоречия, и твердо решила – несмотря на разницу в возрасте – положиться на нее.

– Ледирилоу учись скажи… – Кислянка запнулась и попыталась снова произнести: – Учись скажи… Кхатпфин.

Чужакам всегда было трудно произносить имена хитроплетов. Те ведь не просто заимствовали природные звуки, а подражали им, даже в обыденной речи. Посторонних неизменно удивляло, когда в потоке хитроплетского вдруг проскальзывали птичья трель, треск пламени, свист ветра или шум воды. Из уст Джелджех имя Хатин звучало так, будто в горле у говорившей застрял пучок перьев.

Хатин засмеялась, делая вид, что не заметила ошибку, как сделала бы в общении с соплеменницей, но, увидев на лице Джелджех обиду, вздрогнула. Деревенька кисляков была так похожа на ее собственную, что нетрудно было запнуться о совсем неприметное различие.

– Важный-нет. – Девочка, немного ощетинившись, пожала плечами. – Ты новый имя получи. Мы давай.

Хатин закусила губу, слушая, как кислянка медленно проговаривает фразу на своем наречии. Попыталась определить, не содержит ли «новое имя» скрытого оскорбления. Чужаки редко давали хитроплетам добрые имена.

– Имя означай… – Толмачка развела согнутые руки ладонями вверх, как бы приподнимая давящий на плечи невидимый груз. – Толкай… толкай… – Она выпрямилась, разогнула руки и, соединив пальцы, нарисовала в воздухе воображаемые склоны. – Гора. Гора толкай.

Пришел ее черед смеяться над выражением лица Ха-тин.

– Ледирилоу говори вы оба-два заяц-беги берег-прочь. Она то время глаз-нет, ухо-нет. Ты неси Ледирилоу. Толкай… – Девочка нахмурилась и широко повела локтями, словно проталкиваясь через толпу великанов. – Много гора сторона-разведи. Ледирилоу чуй гора-нутро дрожи и путь-уступай.

Хатин опустила голову, скрывая выступившие на глазах слезы.

Жуткое бегство через владения Повелителя Облаков и Скорбеллы потребовало всей воли и смелости, какие в ней были. Если так подумать, то она ведь и правда как будто сама горы раздвигала. А Арилоу, мертвым грузом висевшая у нее на шее, все-таки заметила это. Сестра знала, ей не было все равно.

Они ходили по кругу. Впереди снова показался карниз – сидевшие на краю детишки плевали вниз. Арилоу среди них не было.

– Где Ледирилоу?

Джелджех перевела вопрос на кислякский. Ответил юноша, который сидел рядом с Ферротом, когда Хатин уходила.

– Ты-друг забирай Ледирилоу.

– Что? – Как Феррот и Арилоу могли уйти без нее? Джелджех продолжила расспрашивать паренька, и оказалось, что вскоре после того, как Арилоу отправила свой разум в город, она вдруг радостно воскликнула – узнала кого-то. Она только и твердила что «друг из дома на берегу» на кислякском. Затем издала какой-то странный звук, который, похоже, много значил для Феррота, потому что глаза его засверкали и он тотчас вскочил на ноги. Он принялся с жаром задавать вопросы, то и дело указывая в сторону города, но те, кто был рядом, само собой, ни слова не поняли.