Вера Чиркова - Потомственная ведьма [litres]

И хотя я и волнуюсь, но не только за них, они бабки бывалые, в любой западне лазейку найдут.

А вот мир этот мне нравится. Чистенький, не испорченный технологиями, не охваченный войнами.

Мог бы и дальше таким оставаться.

– А ты кто? – К девушке сразу вернулась вся подозрительность.

Ну говорила же я, что она вампиру родственница. Тот тоже все норовил на вопрос вопросом ответить.

– Я метаморф, разве не видишь? Из дивного леса, – пожав плечами, выдаю чистейшую правду. – И я первая спросила.

– А я вампир. – Она смотрит испытующе, вот только меня это заявление могло испугать или шокировать только двумя днями раньше, до знакомства с ее отцом.

– И где они тебя поймали?

– А с чего ты взяла, что меня поймали? – Ух ты, а девчонка-то совсем не глупа.

И это очень хорошо, значит, есть шанс договориться быстро.

– Не первый год на свете живу. Непойманных под замком не держат. И ужин им с вооруженным стражником не носят.

– А откуда ты знаешь про ужин?

Ну и кто тут кому допрос устраивает? Только ошибаешься ты, девочка, думая, что меня так легко поймать.

– В окно, что на лестницу выходит, подсмотрела.

– А зачем ты вообще подсматривала? – Ох, каким торжеством горят черные глазенки.

Неплохая получится со временем правительница для десяти деревень. Но мне пока все же не соперница.

– А ты думаешь, тебя одну взаперти держали? Ищу я кое-кого, да вот по твоей милости и сама попалась. Хорошо хоть удалось ошейник провести, а то устраивали бы мы сейчас бесплатное представление для тех гадов.

Не хочется напоминать девчонке о грустном, да уж больно она ролью следователя увлеклась.

– Извини, – сразу поникла моя бывшая сокамерница. – Просто так тяжело, когда не знаешь, кому можно доверять.

– Ха, ну так это как раз очень просто определить. Нужно судить людей, ну и метаморфов, и вампиров, в общем, всех, не по словам, а по делам. Знаешь, наболтать с три короба сумеют многие, а вот сделает для тебя все, что может, да и чего не может, только тот, кто преданно любит. Вот и вспомни, кто был возле тебя в трудную минуту, кто ничего не жалел, и себя в том числе, кто всегда готов был бросить все свои дела и прийти на помощь…

– Ты себя имеешь в виду? – внимательно глядят черные глаза.

– Не только. Хотя и меня можно по такому принципу оценить. Ты думаешь, я не могла вырваться и прыгнуть в окно, когда нас вели ночью по лестнице? Метелка меня неподалеку ждала. Но я же так не сделала. Хотя, думаю, и раньше были рядом с тобой люди, готовые для тебя на все.

– Я думала, что были… – Глаза девчонки начинают подозрительно блестеть.

– А куда делись? – задаю прямой вопрос и по крепко стиснутым губам сразу понимаю – рановато я его задала.

Не готова она еще отвечать. Но и у меня нет времени ждать. Думай, бабка, как девчонке помочь.

– Знаешь, если не можешь понять, кто тебе врет, или не хочешь копаться в своих воспоминаниях, есть еще один способ, но он не так прост. Нужно свести вместе тех, кто тебя обманул, и заставить говорить правду.

Вообще-то я имела в виду очную ставку, но, боюсь, этого выражения тут не слышали.

– Это невозможно, – качает она головой. – И свести нельзя, а заставить сказать правду – тем более.

– Зря ты так думаешь. Заставить говорить правду я могу любого, если захочу, конечно.

– Даже меня?

– И тебя тоже.

– А тогда почему не заставишь, а задаешь вопросы? – ехидно прищурилась смеска, решив, что вот теперь-то наконец меня поймала.

– Видишь ли, мы с тобой теперь вроде как подруги по несчастью, в одной клетке сидели, одну судьбу делили. Потому было бы неправильно у тебя таким способом секреты выпытывать. Но если не хочешь ничего говорить, не надо, просто скажи, куда тебя подвезти, да и простимся. – Надеюсь, она не поймет, что я нагло блефую.

Ну как можно оставить ее в какой-нибудь деревне? Она же моментально снова влипнет в неприятности.

– Некуда мне идти, – тяжело вздохнула Нилина, и глаза снова блеснули слезинками.

– Тогда рассказывай правду, – заявляю с напускной суровостью. – Не могу же я таскать с собой неизвестно кого.

– Да нечего мне рассказывать, – почти шепчет она. – Отец меня бросил, ради чужой женщины разбоем занялся, а кузен – ты его видела – сначала обещал помочь, а потом…

Алые пятна, вспыхнувшие на белой коже девушки, выдали ее стыд и обиду, а я никак не могла понять, как это «бросил»? Ради какой такой женщины? Он же говорил, с ножом у горла… и потом, в той пещере… Кто ж тогда сидел в клетке? Ох, похоже, это мне самой придется устраивать очную ставку, и не между вампиром и герцогом, а между отцом и дочерью.

Я, конечно, собиралась с летучим голландцем снова встретиться, только мне эта встреча как виделась?

Подлетаю со спины, сбрасываю десантом ему в лапы дочку и сваливаю оттуда на самой высокой скорости, какая доступна моей метелке.

Однако теперь придется общаться более тесно: что папа, что дочь – прирожденные партизаны, вряд ли сумеют договориться без посредника. Хорошо еще, если переговоры застопорятся на стадии выяснения взаимных обид.

А то может быть и покруче. Это я слукавила, сказав, что не боюсь, когда у вампира в глазах бешеные алые искры проскакивают. На самом деле даже в животе холодно становится от яростного взгляда.

И если он на дочь так глянет, вряд ли она стерпит. А уж о примирении тогда можно вообще забыть.

– Ладно, – успокаивающе кладу руку на плечо девушки, – не расстраивайся раньше времени. Мы, Бабки-ёжки, народ изобретательный, что-нибудь да придумаю. Поехали, что зря время терять.

– Ты же сказала «метаморф» а теперь говоришь – бабкоёжки? – отступила на шаг Нилина, и ее лицо снова исказило сомнение.

– Метаморф – это мой род, ну вот как ты вампир. А Бабка-ёжка – это профессия, вроде как кухарка. Только намного интереснее и опаснее.

– А я могу стать бабкоёжкой? – устраиваясь рядом, мечтательно спросила вампирка, и я почувствовала, как она вся напряглась в ожидании ответа.

Эх, девочка, да лет через десять из тебя получится отличная Бабка-ёжка. Хотя я тебя и сейчас с удовольствием взяла бы в стажерки. Только, боюсь, твоему папе такая неординарная идея очень не понравится.

– Надо подумать, – хмыкнула я осторожно и велела метелке нести нас к вчерашней деревне.

Метле точных координат не требуется, она почище птиц местность запоминает. Помчались мы почти на предельной скорости, засвистел в ушах встречный ветерок, и сразу отступил послеполуденный зной.

Хорошо.

Под нами быстро убегают за горизонт деревья, поля, овраги и извилистая речка, над головой – только необъятное небо и летящие над нами редкие облака.

Парящие вокруг нас туземные птицы с криком разлетаются в разные стороны, не видали они тут еще таких чудес.