Светлана Данилова - Вверх по спирали [litres]

– Так нам снова возвращаться в Египет надо будет или нет? – спросил Моисей больше для уточнения, нежели чем из-за непонимания, что так задумано обмануть фараона.

– Моисей, вот ты с виду умный опытный мужчина! – ответил Хиз с небольшой ноткой раздражения. – Что ты глупости всякие несешь? Более того, несешь их, понимая прекрасно, что ни в какой Египет вам возвращаться не надо будет. Или ты думаешь, что, если ты придешь и попросишь отпустить на волю всю его рабочую силу насовсем, фараон оценит твою честность и сразу же отпустит вас? Да еще и лепешек вам на дорожку прикажет испечь, чтобы вам лучше шлось?

– Да нет, я так вовсе не думал, – слегка улыбнувшись, ответил Моисей. – Я уточняю лишь на всякий случай, Господи, чтобы не возникло недопонимания и недоразумений.

– Хм, и это правильно, – довольным голосом сказал Хиз. – Но между тем про лепешки на дорожку от милахи фараона речь здесь точно не пойдет, Моисей. Более того, чтобы он вас отпустил, тебе придется не раз к нему сходить на переговоры. Фараон не согласится вас отпустить, если мне не принудить его своею божественной крепкою рукою. Я специально ожесточу его сердце, и он долго будет сопротивляться, не желая вас отпустить. За это я поражу Египет всеми чудесами моими, какие только можно представить. И тогда испугавшийся фараон перестанет упираться и отпустит вас. В глазах египтян я дам великую милость народу моему, в отличие от них, поклоняющихся иным богам. Когда вы будете уходить из Египта, вы уйдете не с пустыми руками. Вы заберете весь скот свой и всю утварь свою. Более того, вы выпросите у соседей своих египтян золотых и серебряных вещей и дорогих одежд. И они отдадут вам все, что вы захотите. Таким образом, помимо того что я поражу Египет различными чудесами и покараю его, вы еще и оберете египтян.

Моисей в ответ на это молчал. Очевидно, переваривал и анализировал услышанное, не впадая ни в панику, ни в экстаз от своей высокой миссии и обещанной ему благодати. Хизу, с одной стороны, импонировала его рассудительность. С другой стороны, он был немного раздражен, поскольку не ожидал в лице Моисея увидеть настолько мудрого человека. Хиз не мог не оценить, насколько хорошо подготовил его для своей миссии Тот. Но в то же время он понимал, что ему хотелось бы видеть в Моисее немного больше воодушевления и способности броситься с вдохновением выполнять порученное ему задание без излишней критической оценки. «Я, конечно, сам всегда считал, что тотальная преданность и исполнительность – это удел тупых. Но мне было бы более приятно сейчас, если бы он оказался немного поглупее, чем он есть на самом деле, – думал Хиз о Моисее, который тоже молча размышлял. – Хотя, может, если был бы он потупее, то не смог бы справиться с той миссией, которую мы на него возлагаем. В общем, узнаю черты Тота в нем. Собственно, кто курировал его воспитание и развитие, на того он и похожим стал. Все логично. Возможно, даже так и надо. Но мне было бы явно приятнее видеть в нем сейчас больше восторга от моих предложений без предварительного глубокого продумывания с его стороны. В конце концов, Бог я или не Бог! Уже должен в восторге колотиться от того, что я заговорил с ним, простым смертным человеком. И быть готовым броситься с восторгом исполнять все мои указания. Явно Тот постарался над формированием его характера. Видимо, поэтому я уже люблю этого Моисея, несмотря на отсутствие у него бездумного восторга от всех моих идей и тотальной веры в их осуществимость. Тот от себя ему и мою любовь по умолчанию передал… Засранец!»

– Господи, – наконец-то заговорил Моисей после продолжительного молчания, – ты говоришь, что специально ожесточишь сердце фараона, чтобы он не отпускал нас сразу. А за это ты поразишь Египет всеми чудесами твоими… А, может быть, лучше, наоборот, смягчить его сердце, чтобы он отпустил нас сразу? Тогда не придется карать Египет чудесами. Прости, что смею высказывать свое мнение, Господи, но, может, так будет для всех лучше и проще?

«Умен! Ничего не скажешь! Даже мудр. Не вдохновляет его отомстить угнетателям!» – подумал Хиз, с одной стороны, с уважением, с другой стороны, с раздражением на Моисея. Он было хотел пояснить, что для него важно показать всему миру, что он – единственный истинный всемогущий бог, а другие боги, в том числе и египетские, бессильны по сравнению с ним. Поэтому есть необходимость ожесточать сердце фараона, чтобы раз за разом являть миру чудеса. Но тут же Хиз передумал рассказывать Моисею свой замысел и подумал с некоторой долей злобы: «Да кто ты вообще такой, чтобы мне такие вопросы задавать. Сказал тебе Бог, что надо делать, иди и делай, значит! Ишь ты! Не вдохновляет его покарать угнетателей! Прям будто не ранний иудей, а уже как минимум христианин! Сразу видно воспитание Тота. Надо будет не забыть вставить нашему Хранителю Кристаллов за то, что перестарался в его душевном развитии и перепрыгнул через несколько тысяч лет».

Вместо того чтобы разъяснить свою задумку Моисею относительно стремления поставить под сомнение могущество всех прочих богов, Хиз ему сказал вслух:

– Моисей, я ценю твой рассудок, конечно. Но ты слишком много лишних вопросов мне задаешь. Не обязан Бог делиться с тобой всеми своими замыслами! Скажу лишь только, что задумал я ожесточить сердце фараона вовсе не случайно. Тебе достаточно будет знать лишь одну причину этого. Людям не свойственно ценить то, что им достается легко и без усилий. Поэтому и народ твой не оценит избавления от рабства, если фараон вас отпустит без сопротивления.

Услышав это, Моисей снова задумался и замолчал. Было видно, что он напряжен от своих мыслей.

– Что ж ты молчишь, Моисей? – спросил в нетерпении Хиз, не выдержав его очередного долгого молчаливого раздумья. – Что тебя беспокоит? Переживаешь из-за предстоящих переговоров с фараоном?

– Господи, о фараоне я пока что даже и не начал переживать, – смиренно ответил Моисей. – Пока что я размышляю о том, что народ мой мне не поверит, будто ты меня послал, и не пойдет за мной, и не примет твою идею исхода из Египта из страха потерять то, что у них есть. Не сомневайся в моей смелости, Господи, и в моей вере в тебя. Но я знаю народ мой. Из-за долгих лет рабства у них сформировалось сознание рабов. Они ничего не планируют и живут сиюминутными благами, и именно в их получении для них заключается счастье. Они не в состоянии оценить большое благо, если оно обещано лишь в перспективе. Поэтому и боюсь я, что они не поверят мне, что это ты, Господи, послал меня к ним, проявив свою высочайшую милость к народу своему. Более того, не пожелают покинуть Египет, опасаясь гнева фараона и возможности потерять то, что у них имеется здесь и сейчас. Боюсь, что рассказами про землю Ханаанскую, где течет молоко и мед, мне народ мой не пронять. Они предпочтут мне не поверить, что сам Господь ко мне явился и послал меня к ним, и не послушают моего голоса. Вот это меня и беспокоит на данный момент. Над этим я и размышляю, Господи, пытаясь найти какой-то выход, чтобы исполнить твой наказ и не упасть в глазах твоих.