Мария Британ - Бояться нужно молча

Я медлю. Карл замер у монитора – следит за кардиограммой. Бесполезно. Уже бесполезно. Важно, что я предприму. И как это подействует. Шесть лет назад я клялась, что никогда не воспользуюсь его исследованиями. Я презирала этого человека. А сейчас презираю себя.

Шкала форматирования окрашивается в зеленый. Я мчусь к Дэнни.

Еще чуть-чуть, и ее тело привыкнет к пустоте. К тому, что в базе данных – ни строчки. А затем – следующая замена индикатора. Так написано в тех инструкциях.

– Глория! – Карл подзывает меня к монитору.

Но мне незачем всматриваться в кардиограмму, чтобы понять: что-то не так. Писк приборов усиливается.

– Дай ей минуту, – умоляю я. – Она справится.

– Нам больше некуда торопиться.

Он прав. Плана «В» у нас нет.

– Дэнни очнется.

Как же я завидую Эмили, надеющейся, что поезд затормозит.

Я блуждаю взглядом по полу, но что-то резкое, неестественное заставляет меня поднять глаза. Девочка вздрагивает. Так, что падает ширма. Частота сердечных сокращений нарастает, приборы начинают непрерывно пищать. Кардиограмма вытягивается в прямую.

Высокий звук превращает меня в робота. Нота «си», определенно.

– Дефибриллятор. Дефибриллятор, срочно! – воплю я.

Утешители, Карл, приборы – все отдаляется. Остаемся лишь мы. Вдвоем. Хотя, нет, втроем. С проклятой «си».

– Четыре тысячи. – Слышу, как дефибриллятор заряжается. – Разряд! Еще!

Давай, девочка, помоги мне спасти тебя.

Толчок. Снова. Она не отзывается. Должно быть, больше не верит мне.

Да я и сама себе не верю.

– Еще, Карл! Еще! – визжу я, но он хватает меня за плечи и заключает в объятия.

Легкая пощечина. Голоса нанизываются на «си», как на шампур. Пахнет кровью. Я зажимаю уши.

– Прекратите это…

– Глория, мы сделали все возможное, – рычит Карл. – Все. Возможное.

– Почему ты меня держишь? Ей нужен массаж сердца!

– Она мертва, Глория.

Мой маленький мирок разбивается. Мы боялись обнуления, проклятого недуга, обесцвечивающего волосы. Какая глупость. Гематомы, белые зрачки… Да какая разница, если это не смертельно?

– Что же мы натворили…

Я выполнила обещание: Дэнни обнулилась в неведении. И умерла – тоже. Но этого мало, чтобы я не презирала себя.

«Си» оглушает меня.

Пикник на рельсах не удался. А жаль.

Я снова и снова повторяю речь. Ругаю себя за слабость. Шейра позвала меня – хочет докопаться до правды. Рене не сказала ей, что произошло ночью. Это моя забота. Карл пишет отчет Семерке. Он отпустил меня поспать и запретил идти к дочери без него. Но… не он был главным – я. И мне отвечать.

Я умерла вместе с Дэнни, услышав пронзительный писк. Умерла, когда Эмили вломилась в операционную.

А сейчас умру, признавшись во всем дочери.

Я стучу и толкаю дверь. Шейра сидит на кровати. Кусает ногти, бесцельно листает журнал с кроссвордами. На щеке краснеет гематома.

– Доброе утро. – Я устраиваюсь рядом, не в силах отделаться от ощущения, что Утешители начинают осмотр точно так же.

– Ее оперировала ты, – говорит Шейра, даже не посмотрев на меня. – Да, я в курсе. Ты работаешь с добровольцами. Но Дэнни… За нее решили родители. Это нечестно.

– Девочка была несовершеннолетняя…

– Была? – выдавливает она.

Нет, приготовленные слова не сработают. Ничто не оправдает меня. Я потеряла больного. Добровольца, так легко согласившегося умереть.

– Она… – запинаюсь я. Ком в горле не дает мне закончить.

– Молчи, – шепчет Шейра. Как ни странно, в ее голосе нет льда и ненависти. В нем вообще ничего нет.

– Мне жаль, – всхлипываю я. – У нас с папой не было выбора, правда. Мы бы отказались, но Семерка…

– Ради этого эксперимента вы уехали в командировку?

– Да. Но мы не планировали все сделать так быстро. – Я закрываю лицо ладонями. – Я знаю, Шейра, ты не простишь нас.

Она не отвечает. Ее глаза пусты, а руки по-прежнему листают кроссворды.

– С тобой что-то происходит, детка?

Глупый вопрос, Глория. Очень глупый.

Мы с Шейрой никогда не были близки. А сейчас и вовсе на разных планетах.

– Мне правда жаль, – хриплю я. – Ты не представляешь, как паршиво я себя чувствую.

Я поднимаюсь, но дочь заставляет меня замереть.

– Не представляю? Ты ошибаешься, мама.

Два предложения, и во мне все переворачивается. Мы не обсуждаем тот случай. Негласное правило нашей семьи. Каждый борется с воспоминаниями молча. Но я клянусь, ни Карл, ни я, ни Шейра не забыли мальчишку по имени Ник. Не забыли его заразительный смех, любимый мультик, время, когда он приходил к нам в гости.

Он существует. До сих пор.

Я не оглядываясь бегу прочь. Нормальная мать задержалась бы и поговорила, но, как бы я ни старалась, мне далеко до этой характеристики. Особенно сейчас, когда моя синусоида стремительно несется вниз.

Ей горько. Паршиво. Пусто. Она думает, я не знаю, как тяжело быть монстром. Но если бы устроили соревнования среди этих тварей, я бы заняла первое место. Прости, мама, ты в проигрыше.

Тогда, пятнадцать лет назад, я слишком быстро сдалась. Слишком быстро наполнилась тьмой. Теперь никак от нее не избавлюсь.

Я прислоняюсь лбом к стеклянной стене. От необратимого меня отделяет сантиметр. Кабинет открыт, но я не спешу. Боюсь сломаться. За ослепительно-белым столом Утешитель заполняет документы. Мама, папа и Эмили склонились над телом Дэнни. Седые пряди девочки сливаются с цветом каталки.

Это не моя подруга. В ее волосах нет солнца. Но я нарисую ее рыжей, с улыбкой и карими глазами. Разгадаю кроссворды. Найду ошибку в коте с тремя ушами. Пройду гонки.

Меня позвала Рене, чтобы я попрощалась с Дэнни. На часах – почти восемь. Скоро девочку увезут в первый блок. Им мало исследований.

Говорят, самые жестокие убийцы жили в том мире. Нет. Они живут сейчас и носят костюмы роботов.

– Обещаю, я нарисую, – роняю я одними губами.

Будто услышав, меня замечает папа. Я чертыхаюсь. Они виноваты, а я не из тех, кто умеет жалеть. Плохой я Утешитель. Впрочем, как и эти роботы.

«Мне жаль», – захлебывается внутренняя плакса. Ничего. Она исчезнет через пару дней, и тогда я осушу слезы и прошепчу: «Мне плевать».

Папа проводит пальцами по стеклянной стене. Мама и Эмили видят это, но не двигаются с места. Я благодарю их взглядом. Наше прощание с Дэнни должно быть только нашим. Здесь и так много зрителей.

Я смотрю на отца. Он ищет поддержку, я – раскаяние. Не получив желаемого, мы подгоняем друг друга к обрыву.

Я отстраняюсь от стекла. Пора уходить – я вот-вот сдамся.

Не бойся, Дэнни. Я нарисую, разгадаю, выиграю. Сделаю все что угодно, лишь бы воссоздать тебя по крупицам. Не сомневайся. Хотя ты и не сомневалась.

В конце концов, можно купить краску для волос.