Галина Гончарова - Голос рода [litres]

Средний из братьев был человеком непрошибаемым в силу природной дубоватости. Не дурак, но некие тонкие струны души в нем попросту отсутствовали. Если на его глазах блестели слезы, значит, он ел лук. Или прищемил палец дверью. И точка.

Эрико мог восхищаться женской красотой – от Родригу не дождаться больше чем «Шикарные титьки!» или «Какая задница!». Нечто вдохновенное ему недоступно, а потому хорошего воина из него не получилось. Тупо повторять за Луисом рисунок боя он способен, сымпровизировать – нет. Торговец? Да тем более.

Как выразился Эттан – таким Ардену и служить. Исполнительный, туповатый, не стремящийся на первые роли… Родригу решил, что это комплимент, и закивал. Эттан только головой покачал, но что тут скажешь?

Иронии Родригу тоже не понимал. Она лежала за пределами его разума.

А вот Эрико приходилось плохо. Он страдал.

Родригу никто не нужен. Лу опекает мать, Луиса любит – ну, как может, но все же любит отец, а он один. Совсем один…

И Эрико искал тепла где мог. Например, по женским постелям – количество сердец, разбитых им, не поддавалось точным подсчетам. Сотня?

Три сотни?

Какая разница! Это все равно не заменит семейного тепла!

Вот сейчас он доедет домой, отчитается перед отцом – хотя сегодня все не так плохо. Вложения в корабль «Синяя чайка» принесли неплохую прибыль. Он ходил в Рандею и вернулся домой с грузом шкур. Теперь надо обдумать, что лучше – продать по себестоимости как шкуры или потратиться, договориться с меховщиками и пошить из них что-либо для благородных дам? Во втором случае доход будет больше, но и ждать его придется дольше, а вот что важнее сейчас отцу?

Количество денег или их оборот?

Если количество, то лучше подождать. Если наиболее быстрый оборот, то Эрико пустит меха в продажу.

Но кое-что оставит себе. Там есть такие соболя – просто нечто! На подарки любовницам вполне подойдут – не свои же деньги на них расходовать? А чуть-чуть от отца отщипнуть – авось не обеднеет!

Мысли лениво текли, когда дверь дома распахнулась – и почти под копыта коня Эрико бросилась прехорошенькая девушка.

– Помогите!!! Умоляю!!!

Эрико присмотрелся.

Девушка и впрямь была очаровательна. Золотые волосы, синие глаза, невинное свежее личико, алые губки… только вот голубенькое платье разорвано так, что видна нежная кожа груди, а на руке виднеются синяки.

– А ну стой! Ты куда, дрянь такая?!

Вслед за девушкой из двери вылетел здоровущий расхристанный мужик. Эрико невольно тронул лошадь так, чтобы она заслонила незнакомку.

– В чем дело, любезнейший?

Мужик сделал шаг, другой…

– А тебе чего надо, парень?! А ну проваливай! Моя дочь – я ее уму-разуму учить и буду!

– Прошу вас, монтьер!

В стремя вцепились тонкие пальцы. Синие глаза взглянули с такой мольбой, что у Эрико захолонуло сердце.

– Ты чего дочь бьешь, а?

– Мое то дело…

– Отец, умоляю! Не вынуждайте меня выходить замуж за Фереса! Он старый! Он страшный! У него дети старше меня!

– Молчи, дура! Кому ты еще нужна – без приданого!

Эрико все стало ясно.

Подлое сословие, что тут еще скажешь? Папаша присмотрел дочке жениха, как водится повыгоднее, а что малышке не нужен старый пень в три раза старше ее, даже и не подумал. Дочка принялась умолять, папаша взялся за розгу, ну а та метнулась на улицу.

Помочь, что ли?

Эрико оценивающим взглядом осмотрел девушку.

А хороша…

Просто восхитительно хороша! Пожалуй, на такую не жалко и денег потратить, не только время. На Яблочной улице стоит домик, в котором он давно селит своих пассий. Пора крошке Жанне отправляться обратно в деревню, а ее место займет эта малышка.

– А хоть бы и мне? – обронил Эрико.

Мужик его не слушал.

С недоброй гримасой он надвигался на девушку, и в руке его поблескивал ремень с пряжкой. Кажется, им и учили жизни малышку. Эрико облизнулся.

Это тоже можно будет попробовать – ему нравилось, когда женщина связана и беспомощна, нравилось ощущение своей власти над ней, нравилось, что только он может подарить боль или наслаждение…

Интересно, какова синеглазка в страсти? Стонет она или кричит, как смотрит, как стискивает мужские плечи… каждая женщина была для Эрико открытием, которое не могло надоесть. Какое-то время – точно. А там подворачивалась новая девушка и новое открытие.

Но это потом, а сейчас…

– Прочь пошел!

Эрико от души огрел мужика плеткой. Тот аж ахнул от неожиданности и выпустил девушку, которая уже не цеплялась за стремя, а просто смотрела на Эрико громадными глазами.

– Тьер, за что?!

– А ну пусти ее…

От неожиданности мужик разжал руки. Эрико наклонился с коня к очаровательнице и мягко спросил:

– Ты поедешь со мной?

Девушка прислушалась к его словам. Словно не понимая, о чем он говорит. Склонила головку, став при этом невероятно милой.

– Монтьер?

– Ты поедешь со мной? Я небогат, но крышу над головой тебе предложить могу. Все лучше, чем замуж за старого урода.

Синие глаза блеснули.

– Да, монтьер!

Эрико протянул руку. На его запястье сжались тонкие пальчики, и он одним движением поднял девушку в седло. Вот так…

К нему прижалось гибкое тело, под тонкой тканью вздымалась и опадала пышная девичья грудь… Эрико сглотнул голодную слюну.

Хороша…

И тронул коня.

Позади остался растерянный мужик, опустивший плеть.

Позади остался дом, из которого выбежала малышка.

Позади осталась занавеска, прощально колыхнувшаяся на окне.

Предстоящий Эльнор наблюдал за спектаклем, который лично написал, срежиссировал и поставил на сцене большого города.

Ему было известно, что Эрико Даверт, в его двадцать пять лет, падок на женскую красоту.

Ему были известны пути Эрико – от соглядатаев.

Оставалось просто подставить ему «девушку». Подходящая нашлась у содержательницы одного борделя, в который тьер Эльнор иногда захаживал, исключительно по рабочим делам.

Милая, красивая, хорошенькая гадина, насквозь больная «ореховой болезнью» [22] Ореховая болезнь – сифилис. Назван так из-за шанкров, которые похожи на засунутые под кожу орехи . (Прим. авт.) , которую унаследовала от матери.

Что ж, Эрико Даверт, мне тебя даже не жаль. Несколько ночей с милой девушкой, которая вскоре сбежит от тебя, – и довольно. А вот ты будешь гнить заживо! А твой отец будет за этим наблюдать и мучиться!

Мучиться так же тяжко, как страдаю я, вспоминая о своей несчастной дочери!

Эттан отнял у меня самое дорогое, что было в жизни, – мое продолжение. Ну так я отберу его сыновей!

Тьер Эльнор довольно улыбнулся и направился вниз, в гостиную.

– Благодарю, Карло.

Здоровущий мужик, сейчас спешно снимающий грязную драную рубаху и надевающий новую, улыбнулся в ответ.