Ирина Котова - Королевская кровь. Огненный путь [litres]

– Миха, сейчас случилось то, о чем я думаю? – резко спросил Тротт.

– Если ты думаешь о том, что мы ее чуть не выпили, то да, Макс, – обреченно проговорил полковник, разглядывая свои руки. – Мне рассказывали, что это именно так выглядит. А ты разве ничего не почувствовал? Будто изнемогаешь от жажды и наконец дорвался до свежей воды?

– Я и сейчас это ощущаю, – хмуро признался природник.

Севастьянов схватился за голову и некоторое время сидел так.

– Тащи сюда свои препараты… – сказал он в конце концов, – все, что ты там вкалываешь, и будем молиться богам, чтобы они сработали. И потом надо снять блок на памяти. Что-то произошло ночью, Макс. Что-то, разбудившее голод. Если не получится его купировать, лучше удавиться, потому что чем дальше, тем больше нам будет хотеться энергии – пока мы не сорвемся. И это будет конец всему.

Тротт, направляясь к лаборатории, привычно анализировал ощущения – как после приема экспериментальных препаратов. Он бесстрастно отмечал, что тянущее ощущение внутри усиливается, что и неспектральным зрением становится видно сияние стихийных плетений вокруг немногих магических артефактов, которые находятся в зоне видимости, и в голове появилась странная легкость и расфокусированность сознания, будто он выкурил травы. Но самое главное – слабела управляемость телом и мыслями.

Макс уже давно методом проб и ошибок определил растения, которые помогали ему справиться с ощущением дурноты после кошмарных снов или работы с нежитью, затем нашел растения с аналогичными свойствами, после додумался собирать их на храмовых землях – эффективность сразу выросла в разы. Он подумывал создать гибрид, но пока и имеющейся настойки хватало.

После двойной дозы препарата стало легче – будто кто-то снял с головы глушащий действительность и искажающий зрение купол. Михей даже лицом просветлел.

– Все-таки ты гений, Малыш, – сказал он с горячей признательностью, потирая место инъекции. – Чувствую себя так, будто мне зачитали приговор о помиловании.

– Пока рано радоваться, – буркнул Макс, – надо смотреть на продолжительность действия препарата и не будет ли она ослабевать со временем. Но уже неплохо, да. Закрывай глаза. Надо заняться блоком.

Блок на воспоминания о прошлой ночи оказался примитивным, но таким мощным, что взломать его можно было только, условно говоря, ментальным ломом – и при этом, конечно, повредить рассудок ломаемого. Михей терпеливо сидел в кресле, закрыв глаза, и даже не морщился – хотя процедура местами была болезненной, будто иголками в мозг тыкали. А Макс, шипя про себя матерное, слой за слоем снимал блок, аккуратно, почти нежно. И снял-таки – но перед последним рывком Михея пришлось погрузить в полудрему, иначе это было бы очень больно.

Блок растаял как лед. Друг продолжал дремать. Макс сходил на кухню – во рту пересохло, – а когда вернулся, увидел корчащегося Михея: друг сжимал голову руками и мотал ею.

– Откат, – Макс быстро подошел к Севастьянову, взял его за виски, сжал. – Потерпи секунду.

Дыхание Михея восстанавливалось, он осторожно потрогал себя за макушку, вздохнул.

– Я думал, голова взорвется, – признался он.

– Извини, – покаялся Тротт, – рассчитывал, что ты еще минут десять поспишь. Ну как, вернулась память?

– Вернулась, – странным голосом сказал Михей. – Но, если расскажу, ты не поверишь. Лучше сам посмотри, Малыш.

И он посмотрел.

Пробуждение от вспыхнувшего света. Щурясь, открываешь глаза – а в дверях белокурая женщина с черными, как ночь, глазами.

От удивления ты забываешь поприветствовать ее, как положено офицеру приветствовать свою королеву, даже если она застала тебя в исподнем, – а она подходит к кровати, склоняет голову, словно забавляясь, и требует:

– Посмотрите мне в глаза, полковник.

И следующее, что ты делаешь, – жадно целуешь ее, и стягиваешь с плеч платье, не помня больше ни о чем и ни о ком, и думаешь: вот она, единственная, кого желал и ждал всю жизнь.

Через какое-то время ты осознаешь, что не один, что здесь появился соперник. Смутно знакомый, но ты не желаешь ни вспоминать его, не делить с ним женщину. От убийства спасает только то, что ее ты хочешь куда больше, чем убивать. И ради нее соглашаешься поделиться.

Долгая, долгая любовь, пока ты не выматываешься настолько, что почти не можешь двигаться. Женщина сладкая, ее энергия сладка и вкусна, и ты тянешь ее уже чуть утомленно, но остановиться не можешь, это происходит помимо воли. Постепенно мысли приходят в порядок, вспыхивают чуть горчащей виной – от собственной грубости и спешности, – и удивлением, и неловкостью, и жалостью к той, которая лежит рядом. Королева грустит, и печаль ее добавляет горечи. Но все закончилось, и она не дает тебе даже права утешить себя, милосердно даруя забвение.

Макс отшатнулся, согнулся, схватившись за голову, и застонал: его блок рушился под напором чужих воспоминаний, простреливая череп острой болью, и перед ним тоже замелькали картинки прошлой ночи.

Двое мужчин некоторое время сидели в гостиной и молчали, снова остро переживая произошедшее. Обсуждать это как-то не хотелось.

– Черт знает что такое, – пробормотал Михей, выразив общую мысль. – Чувствую себя изнасилованным, Малыш.

– Странное ощущение, – со слабой улыбкой согласился Тротт и поднял глаза на Севастьянова. – Необычный опыт, да?

Они с выражением недоумения и растерянности еще поглазели друг на друга – и вдруг дружно захохотали, и смех чудесным образом убрал и страх, и напряжение, и даже в гостиной, кажется, потеплело.

– Только теперь нужно думать, как избавиться от голода, – вернулся Тротт к насущным проблемам. – Я… не уверен, что моя настойка сработает на такой объем. Мы от ее величества насосались слишком сильно. Чтобы восполнить такое количество энергии, несколько тысяч человек придется опустошить. Неудивительно, что она не смогла с тобой встретиться утром.

– И что ты предлагаешь?

– Надо идти в храм, – предложил Тротт. – Просить служителя Триединого провести нужный обряд, чтобы купировать неосознанную подпитку.

– Малыш, – устало сказал полковник. – Ты просто, видимо, не понимаешь, что у нас положение катастрофическое. Во всех странах священство обязано докладывать о темных, если они явятся в храм с признаками, что от кого-то подпитались. Это запрещено. Тебя сразу скрутит МагКонтроль, да и меня тоже, лишит звания, посадит под охрану и будет выяснять, у кого мы взяли энергию. Забавно будет, когда весь мир узнает об особенностях нашей королевы. Я на это пойти не могу. До следующего моего обязательного посещения храма почти двадцать дней; я надеюсь, мы решим проблему и следов не останется.

– А на риск срыва ты пойти можешь? – раздраженно спросил Макс. – Я еще раз тебе говорю: я не гарантирую, что мои настойки сработают, Миха. Ты слишком благороден, дружище.