Ирина Котова - Королевская кровь. Огненный путь [litres]

Но взгляд ее уже цеплялся за окружающее в поисках топлива. Все здесь было влажным, насыщенным водой. Вот вывороченный кусок торфа, сверху уже подсохший. Если собрать его и раздобыть огонь, то тлеть будет долго…

Мысль оборвалась резко, и Алина, чувствуя, как кружится голова, прислонилась к ближайшему толстому стволу гигантского папоротника. Она пересекла цепочку человеческих следов – ее следов, поднимающихся из воды и идущих параллельно нынешним. Принцесса приставила ступню к следу и судорожно вздохнула.

Но когда она успела? Ее же тут не было. И все же вот они, среди взрытого мха и торфа, петляющие, будто она шаталась. Или бежала?

Вдруг все окружающее – и вывороченный торф, и ее следы, идущие к убежищу, – сложилось в единую картину, и Алинка отступила назад.

Взрытый мох – это тоже следы. Как у тех гигантских муравьев. Кто-то преследовал ее. И пусть она об этом ничего не помнит, но тут есть опасное существо, от которого она уже убегала.

Принцесса затихла и медленно, оглядываясь, стала отступать к своему убежищу. Кто бы это ни был, сначала она спрячется, а потом подумает… Теперь казалось, что за ней кто-то следит. Кто-то большой и страшный. И Алинка ускорялась, а в голове лихорадочно бились мысли.

Почему здесь нет птиц? В этом мире вообще нет птиц, или они молчат, потому что здесь живет кто-то опасный?

Почему на берегах нет следов зверей? Здесь нет зверей? Или они сюда не приходят?

Почему?..

Сверху прошуршал и упал на землю огромный лист папоротника. Алинка вздрогнула, отпрыгнула, чуть не рассмеялась нервно – задрала голову вверх, и завизжала, и понеслась бегом.

На нее, с видимой теперь огромной зеленоватой паутины, стремительно пикировал гигантский паук. Алина успела рассмотреть только огромное серо-зеленое брюхо и вытянутые лапы – и тут инстинкт исследователя дал сбой, откинутый инстинктом самосохранения, и она побежала так, как даже на сдаче зачета по физподготовке не бегала. Нырнула в свою нору, обдирая плечи и крылья, беспорядочно суча ногами, проталкивая себя вперед, и вжалась в дальнюю стенку, замерев и подвывая от страха.

Паук, большой, размером с автомобиль, мохнатый – как птицееды из ее мира, – быстро-быстро перебирая лапами, приближался к ее убежищу. На мохнатых лапах сверкали крючья, они-то и взрывали лесную почву. Он защелкал челюстями, присел возле норы, загреб передними лапами – крючья проскальзывали меж сплетений корней папоротника, пытаясь дотянуться до нее, а она вжималась в стенку, задержав дыхание и подтягивая к себе ноги.

Паук издал мелодичный свист, зацепил крюком один из корней, начал выворачивать его – но толстый папоротник, слава богам, держался крепко. Чудовище быстро выдохлось и терпеливо, щелкая челюстями, замерло у убежища, уставившись на принцессу двумя блестящими черными глазами.

От этого щелканья и свиста голова вдруг взорвалась болью – и Алинка застонала, поглощаемая чужими воспоминаниями. Картинки возникали одна за другой: вот она, уставшая и голодная, вздрагивающая от каждого шороха, бредет по лесу. Вот жадно пьет на другом берегу реки – и вдруг слышит такой же свист, и видит этого паука, и бежит прочь через реку. Вода задержала чудовище ненадолго – но ей хватило времени, чтобы убежать в лес и забиться в эту нору. И точно так же этот паук сидел у норы, выжидая, пока она плакала от страха и непонимания, не помня ничего о себе. Потом он ушел, а она заснула.

Надо, надо просыпаться. Надо просыпаться.

– Матвей! – закричала Алинка в отчаянии. В прошлый раз Ситников спас ее от морока – может, услышит и в этот раз? – Матве-е-е-ей!!!

Паук от ее визга недовольно отпрыгнул – и она, увидев его реакцию, сжала кулаки и завизжала на самой высокой ноте, на которой могла.

Кто-то тряс ее – и снова менялись обрывки реальностей: то темнота и большой силуэт рядом, то темные корни папоротника и отступающий от ее визга паучище. Алина закрыла глаза, протянула руки, нашарила кого-то живого, вцепилась в него.

– Матвей, Матвей! Помоги!

Ее куда-то понесли, она не видела ничего, только ощущала – и очень боялась открыть глаза, потому что тело одновременно чувствовало и хлюпающий мох под боком, и сильные руки.

– Алина, проснись. Давай же!

– Н-не могу!

– Матюха, что такое?

– Включай душ, Димыч!

От потока ледяной воды наконец-то посветлело в голове – и глаза открылись сами собой. Алинка снова находилась в лыжном домике, и Матвей, родной, живой, стоял с ней под душем – весь мокрый, как она сама. Принцесса обняла его крепче, прижалась и разрыдалась от облегчения.

В дверях душа толпились сонные студенты.

– Что случилось-то? – недоуменно спросил один из них.

Поляна пожал плечами.

– Кошмар приснился.

– К-кошмар, – подтвердила Алинка, всхлипывая и стуча зубами. – Изв-винит-те м-меня. Оч-чень страшный сон.

Студенты, зевая, начали расходиться, и она услышала, как одна из семикурсниц сочувственно сказала другой:

– Спаиваем ребенка, вот и снится всякая чушь. Мне раньше тоже кошмары снились, понимаю ее.

Вода так и текла сверху, и Ситников шагнул в сторону, поинтересовался осторожно:

– Точно проснулась?

– Угу, – Алинка шмыгнула носом и снова расплакалась. – Матвей, со мной что-то творится страшное. Мне такие кошмары снятся, что я проснуться не могу! И все время про одно место!

Поляна выключил воду, и Ситников бережно опустил принцессу на лавку.

– Точнее, не про одно, – суетливо говорила она, принимая полотенце и вытирая голову, – а про один лес. И все как будто реально! Я с ума схожу, да?

– Переутомилась? – предположил Поляна, стаскивая с себя сухую толстовку и протягивая ей. Парни дружно отвернулись. Матвей тоже начал раздеваться. – Я на втором курсе после практики такие галюны ловил!

– Мне кажется, – сказала она шепотом, – что опять рядом демон ходит. Помните, как Эдик был и Наташка? Нам ведь всем тогда кошмары снились. И ощущение, что не можешь проснуться, очень похожее.

– Плохо, – мгновенно посерьезнел Димка.

– Надо поговорить с Александром Данилычем, – сказал Матвей. – И, может, с профессором Троттом.

– Не надо, – попросила Алина жалобно, натягивая толстовку.

– Надо, – сурово отрезал Ситников. – Я за одеждой схожу. Спать уже не хочешь?

Она замотала головой.

– Пойдем в баню, там тепло и можно поговорить, никто не услышит. Расскажешь нам все.

– Я р-расскажу, – пообещала Алинка жалобно. – Только… Димка. Не говори пока Тандаджи, а? Мне надо последний экзамен сдать, осталось-то до четверга всего ничего. И я сама все расскажу. А то ведь не пустят больше никуда.

В бане было еще жарковато; они оставили дверь открытой, разложили мокрую одежду на полках. Димка притащил Алине свои запасные штаны – в Матвеевых она бы утонула, – Ситников щеголял голым торсом и шортами до колен.