Виталий Храмов - Катарсис. Наследие [litres]

Но, как оказалось, не все особи были устранены. И одна особь с генами разумного силовым резаком убивала его людей. Но не это самое плохое. Любой боец, сколь искусен бы он ни был, ничто против системы.

А самым плохим было то, что эта особь вокруг себя как раз и складывает кристаллическую решетку будущего роя. Создание разумных обращено против разумных! Их «боги» хитры и коварны. И просчитали все – на века вперед!

И это – недопустимо! И с этим надо срочно что-то решать!

«Все верно ты порешал. Все верно», – кивал Алексей Олегович Вещунов мыслям рептилоида. Именно с его тонкого направления потока сознания ящера мысли рептилоида и текли в нужном Алексею направлении, освещая темные для Вещего события былого.

За плечом Алексея стоял Ронг. Ронг, как и Марк, тоже считал ИИ дрона. Но не спешил ломать и крушить. Надо было познать врага. И след ящерицы привел их сюда.

Нужен был живой Паук. И вот он, лежит, как соленая ящерица в консервирующем растворе, в стеклянной банке под управлением взятого под контроль Камня Душ.

Старый оказался прав – их мало. Все же предки, хотя и устроили Катастрофу, но защитили Мир и Жизнь от участи, страшнее смерти, – порабощения.

– Ненавижу! – прорычал сквозь зубы Великий Инквизитор на языке старых разрывников.

Великий Инквизитор, Алексей Олегович Вещунов, сын убитого ящерами Вещего Олега, сын убитой горем Ольги, Матери Жизни и Смерти, отец детей, убитых марионетками ящеров, муж убитой ими же жены, преданный, заманенный в ловушку соратниками по Ордену – другими инквизиторами, продавшимися Паукам, обманутыми ими. Обреченный на участь более страшную, чем смерть, – пытка Короной Владыки Владык, скрипел зубами.

Это Ястребу, обладающему генными маркерами ящеров, этот прибор обеспечения безопасности – защита от пси-воздействия, от токсинов, ядов, излучений, в том числе – от радиации. А для Алексея – это был Стазис.

Состояние отсутствия. Отсутствия жизнедеятельности. Отсутствия признаков разложения. Ни жизнь, ни смерть. Долгие десятилетия взаперти собственного разума, собственного бездыханного тела.

Он продолжал осознавать все. И думал. Медленно, но, что такое секунды против десятилетий отсутствия света, отсутствия событий? Даже Лич в это помещение не заходил.

Долгие годы. Он многое обдумал. Многое. И он никогда не станет прежним.

Строил планы, продумывал шаги. Сам же их разносил в пух и прах. Чтобы строить новые планы.

Он несколько раз сходил с ума. Несколько раз возвращал себе разум.

Долгие годы. Не умерший, но и не живой. Даже Ястреб, сорвав обруч с его головы, посчитал его мумифицированным трупом.

Спустя недолгое время его нашел Некромант. И вернул в строй.

Алексей стал реализовывать свои безумные планы. Нет, не мстил. За эти годы всё перегорело в нем.

Он искал людей, искал нити управления ими, плел сеть управления.

Он почти успел. Почти. Чуть-чуть опоздал. И поднял на руки тело отца. И отдал его маме. Маме, что не узнала собственного сына. Что уже похоронила его в своей душе, как остальных своих детей и внуков. Как похоронила надежду на правнуков. Как похоронила все, что удерживало ее в этом Мире.

В нем не было слез. Душа его не была мертва, но и живой не была.

И только стоя над капсулой, которая теперь станет саркофагом этой мерзкой твари, Алеша, как его называла мама, вдруг почувствовал, что душа его жива.

Душа ненавидела.

За смерть. За утрату всего, что было Алексеем. Утрату родителей, любимой, детей, друзей, знакомых, самого мира, в котором он жил, любил, страдал, радовался. Его мир ушел, как ушел мир Хранителей, поэтому Ископаемый и не стал спасать себя. Быть в чужом мире невыносимо.

Но надо! Когда есть цель. И цель – есть!

Месть непродуктивна. И несет лишь смерть. От мертвого не будет жизни.

Цель – сохранение. Хранитель ушел. Кто будет хранить Мир? Кто будет отчищать его от мерзости? Выжигать святым огнем?! Очищающим Огнем Святой Инквизиции!

Вернемся в то утро после «первой брачной ночи» наследника Престола Империи.

И посмотрим на самих наследников.

Белый стоял на коленях, в беззвучном крике взметнув руки к поднимающимся над городом, пылающим ослепляющим бордово-черным светом грибам термоядерных взрывов. По крайней мере одна боеголовка с разделяющейся боевой частью дошла до города, круша буйством ядерного распада тяжелых изотопов все вокруг, сжигая до спекшегося камня то, что не было разрушено.

За ним закрыла глаза руками в невыносимом ужасе Синеглазка.

А рядом валялась Чума. В городе была ее дочь – под присмотром кормилиц и нянек. И с Сумраком связь оборвалась. А это могло произойти только в случае его смерти. Чума в короткий промежуток времени потеряла все, что у нее было, для чего она жила. Все, что делало ее живой. Для чего стоило жить.

Над ней склонилась Ворониха, но сама она была в прострации, в звенящей пустоте ее сознания по кругу носилась только одно: «Как же так?! Ведь так все хорошо было?! Как же так?!»

Шторм валялся чуть дальше. Он поднял воды моря до высоты этой площадки Каменного Пальца, принимая на воду, подпертую Щитом, превращенную в Щит, и ударную волну, и жесткое излучение, спасая за этим Щитом Воды то, что стало для него и его народа Будущим.

Корень скрипел зубами. Все его люди, все, кого он долгие годы собирал, холил, лелеял, учил, натаскивал, сгорели там, обеспечивая сохранность гостей Белого.

Все их труды пошли прахом. И – пеплом.

И Корк скрипел зубами, хрипел, сжимая огромные кулаки. Он был огромен, его красноватое от ярости тело разорвало все его одежды.

Лишь Ястреб казался спокойным. Ему было проще – там не погибло ничего, дорогого ему. С ровным выражением лица, но очень сосредоточенно и внимательно он смотрел на всё, что происходило, будто фиксируя, под протокол, в память, для будущего обвинения.

– Да, брат мой! – прохрипел Ястреб пересохшим горлом. – Навоза у тебя резко привалило – выше крыши! Выше всякого разумения!

– Ты! – Белый резко вскочил. – Смеешь смеяться?!

И прыгнул на Ястреба.

Но Ястреб был спокоен. Он резким, коротким ударом в солнечное сплетение свалил Белого обратно на скалу, стал выговаривать, вышагивая вокруг него:

– Смею! Смею! Если не смеяться – с ума сойдешь! Посмотри на них! Им нужна твоя истерика, брат? Что у них осталось, кроме тебя? На что им опереться, кроме тебя? Что их вытащит из отчаяния, если не ты? Встань, будущий император! Встань лицом к горю и рассмейся ему в лицо!

И он показал как – зло смеясь ядерным грибам.

– Всё напрасно, – махнул рукой Белый. – Они уничтожили всё!

– Нет! – встряхнул его Ястреб. – Мир больше чем один город! Сам говорил – мы выстроим новые города! Для наших детей! У тебя уникальная возможность – выстроить Белгород с чистого листа! Ну, на этой стороне реки Широкой, например! И выстроить жизнь Белых людей – с чистого листа!