Виталий Храмов - Катарсис. Наследие [litres]

Всадники выстраивались за спиной Белого в клин. Впереди – самые умелые наездники с самой крепкой броней. А за ними – остальные, более легко защищенные, вооруженные мечами и топорами на удлиненных ручках. Передовым всадникам отдали все имеющиеся пики. Пика имеет трехгранный тяжелый наконечник. Им можно наносить только сильные колющие удары. И это – существенный недостаток перед другим копьем, более гибким в использовании. Но при атаке конным строем этот наконечник превращается в достоинство – пика пробивает все на своем пути. И не застревает в щитах, разваливая, разрывая плоть.

Перед ними – за тонкой полосой зарослей и едва видимой бездарю скверны – тылы Неприкасаемых. Огромная их коробка втягивалась на перешеек, растаптывая все на своем пути. Если предыдущему строю Неприкасаемых четыре стреломета не могли причинить существенного вреда, то теперь удары трех стрел бурые просто игнорировали.

Отсюда поле боя казалось нестрашным, далеким, игрушечным. И одновременно – потрясающим, от ужаса. Потому как отсюда бурая коробка Неприкасаемых казалась молотом, готовым порвать тонкую линию возведенных наспех укреплений, без какого-либо труда.

И удары не успевших восстановиться магов казались бессильными уколами. Ни Клыки Скал, ни Шаровые Молнии никак не отразились на монотонном движении бурого молота.

– Командир! – окликнули Белого, указывая на северо-восток.

Пыль. От горизонта до горизонта. Белый не смог сдержать своих эмоций – его передернуло. Да так сильно, что его наплечники выдали его эмоции остальным бойцам.

Случилось то, чего Белый боялся больше всего. Змеи, или кто там ими управляет в их землях, вместо них послали в бой не одно городище Неприкасаемых. Белый с трудом выстроил план боя с тысячей бурых зомби, да и то – почти без варианта не то что победы, а хотя бы – сохранения хоть сколько-нибудь значимого числа людей. А против большего числа этих бурых воинов никакой план не выстраивался. Ни с каким исходом, кроме быстрого и поголовного истребления людей Белого.

– Вот и не осталось у нас выбора, братья! – вздохнул Белый. – Кроме героической гибели. Ну, тогда хоть покуражимся! На смерть! Ура!

И он ударил коня шпорами, криками и гиками подбадривая себя и своих людей.

Растаптывая заросли, их маленький клин потек по Пустоши в атаку. Не ожидавшие их появления, конные Змеи разбегались. Но за улепетывающими Змеями никто и не гнался. Случайно заметавшегося, попавшего под удар всадника порвали сразу тремя пиками, коня спихнули с пути своими конями.

Их клин, продолжая набирать разгон, несся на бурую коробку Неприкасаемых. Задние их ряды увидели опасность с тыла, три ряда разом развернулись, опустив копья частоколом. Белый не смог не оскалиться. Пики всадников были вдвое длиннее, чем копья у Неприкасаемых.

В момент удара, зная, как это будет, Белый сжал все тело, наклоняясь вперед, упираясь задницей в седло, а ногами – в стремена, отчаянно сжимая пику, стремясь передать всю силу, всю скорость и массу коня и самого себя наконечнику пики. Удар пики в бурый щит был такой силы, что пику, как бы ни сжимал ее Белый, вырвало из рук. Если бы не латная перчатки Брони Стража Драконов, работы неизвестно чьих рук, пальцы юноши бы переломало, а кисть – вырвало из суставов. Но пика пробила не только щит, но и тело бурого, стоящего за ним, и его тело. Он так и завалились, нанизанный со щитом на одну пику.

Но Белый этого уже не видел – конь его продолжал бег, сбивая грудью пехотинцев. Белый выхватил меч, рубя направо и налево пролетающие мимо головы.

Удар их конного клина в строй Неприкасаемых был подобен удару узкого топора в большое полено. Да, пробились они – глубоко. Но, так же как и топор в полене, застряли в плотном строю бурых щитоносцев. Надо было вырываться на простор, брать разбег и атаковать снова, но сразу три копья пронзили коня Белого. Конь поднялся на дыбы, крича от боли, начал заваливаться.

Белый соскочил с коня, гася скорость падения, просел до самой земли, крутанул мечом вокруг, подрубая ноги окрестным врагам. И завертел, закрутил мечом. Завертелся и закрутился сам. Прыгая от бурого к бурому, сбивая их с ног, прокалывая, разрубая, отсекая конечности. Но бурые теснили его плотным построением щитов, кололи копьями, оттесняя от остальных всадников, также отчаянно рубящихся.

Длинному мечу нужен простор, а его не было. Белый уже схватился левой ладонью за середину клинка, орудуя мечом таким способом, подсекая, круша яблоком, как булавой, рубя перекрестием, как клевцом.

Белый чувствовал, как на него накатывает Упоение Боем, но, усилием воли, не давал ему овладеть собой. Второй раз подряд его тело и разум не выдержат такого сверхнапряжения. Он уже убил больше десятка бурых подростков, но их были – сотни. А воздуха начинало не хватать, руки и ноги наливались свинцом. Его удары слабели. Удар с двух рук больше не разваливал щит, а лишь отталкивал щитоносца.

Белый стал пропускать уколы копьями. Реликтовая, допотопная Броня Стража пока сдерживала удары. Но рано или поздно какой-нибудь противник найдет слабое место в броне, попадет в какое-либо сочленение. А в таком плотном бою любая рана повлечет за собой замедление и – смерть.

По одинаковым рядам бурых прошла какая-то дрожь. Они отпрянули от Белого. Юноша смог дотянуться самым кончиком меча до ключицы очередного бурого, когда строй расступился, раздался, освобождая место. Но не в сторону сжимающегося кольца гибнущих всадников Белого, а в противоположную, как бы приглашая его.

Белый не собирался идти по этому коридору, использовал данные секунды, чтобы перевести дыхание. Шлем исправно подводил ему свежий прохладный воздух, грудь его ходила ходуном, как кузнечные меха, но все одно Белый ощущал себя рыбой, вынутой из воды.

И тут Белый увидел, почему расступился строй. И застонал. С такими противниками в поединке Белому еще не приходилось сходиться.

Огромный, выше Старика, воин в мощнейших доспехах, в глухом шлеме, смотровые прорези которого светились красным тусклым огнем, с руками, толстыми как у взбешенного Корка.

Темный Паладин. Воин Тьмы.

От его шагов земля сотрясалась – его броня была чуть ли не с палец толщиной, огромными латными пластинами обжимала это мощное тело. И весила, наверное, неподъемно. Да еще и огромные топор и меч в руках. Но Паладин был до ушей залит Тьмой, потому шагал так, будто броня эта была из воздуха. Но земля дрожала от его поступи, от его массы.

Бой вокруг замер. Из сражающихся все превратились в зрителей.

Белый воткнул меч в землю, оперся на него, встав на одно колено, хоть несколько секунд, но – отдых. Пока Паладин Тьмы нагоняет жуть. Нет, Белый не боялся. Он даже открыл личину шлема, чтобы глотнуть Эликсира Жизни. Последний глоток. Пустая флага падает к ногам, личина опять закрывается.