Галина Гончарова - Право рода [litres с оптимизированной обложкой]

Переживания удачно наложились на голодный желудок, спустя еще кубок Луис уже ничего не соображал, а потом и захрапел прямо в кресле.

Массимо вздохнул, стянул с него сапоги и кое-как поволок в спальню.

Вина поставить – похмелье у него будет нешуточное – и пойти постучаться к Дженни. Она девушка умненькая, шустрая, пусть посидит рядом с парнем ночку, а как проснется, или если его среди ночи прихватит – вина ему еще, да и под одеяло. Авось и отойдет.

Жизнь продолжается, пока мы живы.

Массимо искренне жалел Родригу, но это действительно был несчастный случай. Он-то сам видел! А дать Луису себя затравить?

Э, нет.

У него еще один брат, у него сестра, да и самого парня жалко.

Массимо никогда не произнес бы этого вслух, но… каждому нужны близкие люди. И он себе сына выбрал. А что сын об этом никогда не узнает… да мало ли у нас неблагодарных детей? Которые пользуются родителями и даже спасибо сказать не могут. Просто не понимают, сколько они для них делают и сколько значат. Потом поймут, но поздно, необратимо поздно. Впрочем, настоящие родители не в претензии. Им не важны слова, важно видеть, что твой ребенок здоров, счастлив, умен, успешен…

Когда мы что-то делаем для детей, мы радуем этим себя. Это естественно.

Эх, мальчик-мальчик…

Пробуждение было отвратительным.

Луис чувствовал себя так, словно по нему проскакал табун лошадей. Болела голова, болело все тело, во рту ощущался гадкий привкус, его мутило…

Что же было вчера?

Вино, камин, Родригу…

Ир-рион!

Луис схватился за голову, чтобы та не раскололась на части, и застонал. Боги морские, как он мог? Как он мог?

Вспоминались глаза Родригу – сначала яростные, а потом все более угасающие, тускнеющие и мутнеющие. Вспоминалась темнота переулка, беспомощное тело брата, которое они оставили…

Кажется, ночью было что-то еще… горячее женское тело рядом, быстрый шепот, страстные объятия… интересно, он еще на что-то был способен?

Дверь скрипнула.

Массимо вошел в комнату и испытующе поглядел на Луиса.

– Проснулись, тьер? Ну-ка…

Кружку с какой-то адской смесью Луис принял, не дрогнув, и осушил ее парой глотков. А что? Даже если это яд – хуже уже не будет.

По вкусу снадобье оказалось не лучше яда. Горячий комок прокатился по пищеводу, взорвался в желудке извержением вулкана и чудом не выбрался наружу. Но по телу раскатилось приятное тепло, в голове чуть просветлело.

– Прибыл ваш отец, – сообщил Массимо.

Луис вторично схватился за голову. Расколоться она уже не угрожала, но боль притаилась на грани сознания и угрожала вернуться.

– Обнаружили мертвого Родригу. Преотец в ярости.

– Надо спускаться.

Постепенно Луис овладевал собой. Потер ладонями лицо, пригладил всей ладонью растрепавшиеся волосы.

– Прикажи принести мне воды. Умоюсь – и спущусь.

Массимо одобрительно кивнул. В Луисе он не ошибся. Мальчишка, конечно, может изводить себя угрызениями совести, да и будет изводить, но – сам и себя. А вот Эттану Даверту он своего состояния не покажет. И правильно, Массимо отлично понимал, что Эттан и не спустит, и не простит. Не умеет он ни того ни другого.

Когда Луис спустился вниз, только красноватые глаза напоминали о вчерашней пьянке. И легкий запах перегара.

Эттан Даверт, облагодетельствовавший своей персоной кресло в гостиной, неодобрительно поглядел на сына.

– Явился?

Луис молча поклонился.

– Ну и где ты вчера нажрался?

– Сам бы хотел знать, – пожал плечами Луис. – Что с Родригу?

Эттан сдвинул брови.

– Его сегодня утром нашли мертвым.

Луис внимательно смотрел на отца. Пристально, тщательно выискивая на его лице отзвуки испытываемых Преотцом эмоций.

Тщетно.

Вальеру Тессани Эттан любил. Уж как мог и умел. Родригу же…

Не слишком удачный сын, которым можно было пользоваться, а можно и не пользоваться. Есть – хорошо, нет – не заплачем. Конечно, выяснить, кто его убил, надо. И покарать негодяя – тоже. Но душу в это дело вкладывать Эттан не собирался, равно как и переживать по этому поводу.

– Что-то известно?

– Пока ничего.

– Я могу заняться…

Эттан поднял руку, останавливая сына.

– Нет. Ты мне нужен для более важного дела.

– Более важного, чем смерть Родригу? – удивление Луиса было неподдельным: « Даже так ?»

– Родригу уже не вернешь. И гвардия займется его смертью. А тебе надо будет заняться Орденом Моря. Я один не справляюсь, это слишком серьезная операция.

Луис потер лоб.

– То есть… ты хочешь сказать, что Орден для тебя важнее, чем Родригу?

Эттан поморщился и взмахнул точеной рукой. Синим светом блеснули сапфиры в кольцах.

– Ты намерен спорить со мной?

Луис покачал головой. Его все больше охватывало усталое безразличие.

Ни спорить, ни помогать, ни видеть тебя.

Ни-че-го…

Пустота и темнота.

Пустая жизнь, пустая судьба… семьи нет, никого нет, ничего нет…

– Родригу уже нет, – ворвался в его мысли голос Эттана. – Его не вернешь. Мы сделаем все, чтобы найти и покарать убийцу, но…

Дальше Луис и не слушал. Он механически кивал в нужных местах, поддакивал отцу, а в голове у него крутилось только одно: «Арден великий и милосердный, какие же мы твари…»

Все было очень ясно и просто. Словно под стеклом, которое показывает все недостатки, увеличивая их в несколько раз. Себялюбие, сребролюбие, равнодушие и безразличие Эттана Даверта: «Да кого интересует Родригу? Эрико? Ты сам, наконец? Мало ли кто еще мне детей нарожает? Значение имеют лишь мои интересы»…

– Ты поедешь в Тимар. Там у меня есть доверенное лицо, но мой человек там слишком мягок, я опасаюсь, что он не сделает все правильно. И уж конечно, не справится с Шелленом.

Луис кивал, поддакивал – и подсчитывал дни до отъезда.

В Тимар?

О да. Я поеду в Тимар, отец. А куда уж я приеду…

Ты об этом никогда не узнаешь.

Прости меня, мама. Я не смог сберечь одного из братьев, но об Эрико и Лусии я позабочусь.

Тьерина Лусия коснулась животика.

Ребенок пока еще не двигался, но он был там, Лу это точно знала. Ее груди налились, от запаха мяса ее тошнило, постоянно хотелось винограда, на лице появилось несколько отвратительных коричневых точек…

Впрочем, все это маркизу Карст ничуть не портило. Донат говорил, что она стала еще очаровательнее. Каждую ночь говорил.

Сзади послышались шаги, и на террасу вышла герцогиня Велена. Лусия встретила свекровь откровенно насмешливым взглядом. Но и только, что взглядом.

Ни слова, ни улыбки – наоборот, она поднялась с кресла и попробовала поклониться. Герцогиня удостоила невестку кивком и опустилась в соседнее кресло.