Владимир Лещенко - Тьма внешняя

Женщин, к слову, пришло столько, что отряд Безносой был развернут в знамя, получившее имя Марии Магдалины. Это изумляло его едва ли не больше всего остального.

Как-то он даже осведомился у Аньес, как раз в это время получившей под начало десяток новеньких: не тяжело ли ей на войне и не страшно ли убивать?

– А чего тут такого? – простодушно пожала плечами она. – Вот когда я сено убирала, то вилами ворочала получше мужа. А пика – она полегче вил будет. А насчет того, что кровь лить… Так, поверишь ли, Долговязый, свинку или теленка иной раз резать жальче, чем человека!

Наконец в один из дней предводительница приказала остановиться неподалеку от Тулузы, (мысль занять город, высказанную кем-то из ее военачальников, она решительно отвергла).

Буквально за один день и одну ночь был вырыт ров и насыпан вал вокруг лагеря, где непрерывно шло обучение новых тысяч новобранцев.

Две сотни человек кипятили смолу, под руководством запуганных алхимиков составляли какие-то зловонные смеси, которые в прямо снятых с огня котлах уносили за сооруженную в центре стана мятежников высокую ограду. Плотники сколачивали катапульты – вроде бы на случай, если враг решит напасть на лагерь.

Кроме того, поговаривали, что прибившиеся к войску Девы ведьмы варили зелья, которое должно было придать людям неустрашимость и безумную отвагу и удвоить силу коней.

Четыре дня назад, неожиданно для себя Кер из лейтенанта стал капитаном вновь сформированного лучного знамени, словно в насмешку и кощунство названного – знаменем святого Себастьяна. [36]

Теперь побег стал еще труднее – почти постоянно за ним таскался кто-то из подчиненных, у которых все время находилось какое– нибудь дело к нему.

А за день до его назначения в окрестностях Тулузы появилась королевская армия.

Особо никто не испугался, даже особого внимания на это как будто не обратили. Вскорости было объявлено, что в ближайшие дни произойдет битва.

Окружающие его в победе не сомневались, даже были уверенны, что она достанется малой кровью. Кер так не думал, он как раз был уверен в обратном.

Прежде им доводилось, конечно, одерживать победы в незначительных стычках, наваливаясь всем скопом на немногочисленных рыцарей. Но большого сражения Дьяволице не выдержать, этот ясно – вспомнить хоть Авр…

Хотя Дева и не делилась своими планами ни с кем, кроме трех-четырех наиболее приближенных, но давеча Арно Беспощадный глухо обмолвился, что предстоит сражаться с кавалерией в чистом поле.

После этого капитан окончательно уверился, что скоро настанет конец всему этому.

Любой, прослуживший хоть год, знает: есть только один способ, при котором пешие могут рассчитывать на успех в схватке с всадниками.

Нужно вооружиться длинными пиками, огородиться траншеями и насыпями, нарыть побольше волчьих ям, набросать подметных каракулей, окружить себя рогатками, а еще лучше – отточенными толстыми кольями, между которыми посадить кюмюйе: смертников – ножовщиков, что будут подсекать коням сухожилия. А иначе…

Кер хорошо помнил, что осталось от полка генуэзской пехоты, лучшей в христианском мире, после атаки неаполитанских рыцарей; на его глазах во Фландрии конница графа Геннегау истребила меньше чем за час десять тысяч человек.

То же самое случится и здесь, только покойников будет не в пример больше. Похоже, Светлая Дева надеялась на луки, но Кер на своем опыте испытал тщетность подобных надежд. За время, нужное всаднику, чтобы проскакать расстояние, на котором стрелы пробивают доспех, даже очень хороший лучник может выпустить от силы две стрелы.

Будь среди без малого ста тысяч человек, собравшихся в лагере Дьяволицы, хотя бы четверть стрелков, можно было бы рассчитывать на победу, заплатив тремя за одного. Но их набиралась едва ли одна десятая.

А значит, именно тут, неподалеку от стольного града графов Тулузких, и суждено кончиться бунту.

Нужно было бежать, и бежать до того, как мятеж будет раздавлен – ведь и дураку понятно, что никто из замешанных в нем не может надеяться ни на что, кроме виселицы.

Проще всего было, конечно, перебежать в остановившуюся всего в лиге королевскую армию. Но там обязательно спросят – как бывший капитан парижской стражи оказался среди последователей Дьяволицы? Даже при большом везении ему уж точно не быть капитаном, а то и простым стражником.

Значит, единственное, что остается – пробираться на север, в Париж, а там явиться к начальству и рассказать о гибели спутников, заодно придумав историю о собственном чудесном спасении. Лучше всего пойти к самому герцогу Сентскому: тому наверняка будет не до того, чтобы разбираться с каким-то там капитаном стражи.

Из землянки выбрались два темных силуэта и, не заметив его, скрылись во мраке. За ними появилась, шумно дыша, Аньес.

– Приласкать тебя, солдатик?

Кер фыркнул в ответ.

– А, это ты, Долговязый. Тогда прощенья прошу.

– Тебе что, и двоих мало?

– Мало, – констатировала воительница. Порода уж моя такая. Из-за чего меня муж колотил, пока не помер – гуляла я от него. А разве я виновата? – Порода такая – повторила она. Жорж ухмыльнулся. Крупная, ширококостная, с толстой шеей и тяжелыми кулаками, Аньес не производила впечатления женщины, которую можно безнаказанно колотить кому – либо.

Она торопливо ушла прочь, не иначе – искать новых развлечений.

Спать не хотелось. Кер уселся на пороге своего обиталища, вытянув ноги. Сплюнул, подумав об Аньес.

«Приласкать ее! Нужна ты мне, кобыла бесстыжая! Если на то пошло, есть и получше тебя!»

И верно: Иветта и впрямь была и моложе, и куда красивей. Эта молчаливая девушка с большими печальными глазами еще в Руане как-то подошла к нему и попросила научить как следует обращаться с оружием.

Кер, скептически пожал плечами, но согласился, хотя двигало им вовсе не желание пополнить армию смутьянов еще одним умелым бойцом, а надежда поближе познакомиться с девчонкой.

Против ожидания, дело пошло. Она старательно училась у него стрелять из арбалета и владеть коротким мечом, проявляя завидную настойчивость, молча терпя боль пропущенных ударов, не жалуясь ни на что. Она даже выучилась всего за три дня метко бросать ножи, попадая за десять шагов в мишень, величиной с кулак.

Девушка эта была довольно странная и необычная. Она резко выделялась среди подчиненных Безносой – как на подбор здоровенных, горластых девах. Невысокая, хрупкая на вид, с тонкими чертами лица, она не была похожа ни на крестьянку, даже из зажиточной семьи, ни на горожанку. Скорее уж на дворянское дитя.

Ничего о ее прошлом ему, как и никому другому, известно не было. Но иногда ему почему-то становилось не по себе от ее спокойных – слишком уж спокойных глаз и ровного голоса. Он догадывался, что с ней случилось нечто страшное. Однажды он задал ей вопрос – каким ветром ее занесло к Светлой Деве. Она ответила взглядом, переполненным такой невыносимой болью, что Кер зарекся вообще спрашивать у нее о чем бы то ни было.