Глен Кук - Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза

Молчун уже исчез с дальней опушки.

– Он там, Костоправ. Рядом с хозяином трактира. И вроде без сознания.

На такое я и надеяться не смел. Хотя действительно было похоже, что Взятый в отключке.

– Спускаемся.

Через трещину в ставне я увидел, как они въехали на двор. Единственным целым и невредимым среди них был Аса: руки привязаны к седлу, а ноги – к стременам. Один из людей слез с лошади, развязал Асу и приставил к боку нож. Коротышка намек понял и помог спешиться остальным. Да, все они изрядно пострадали. Шед вообще непонятно каким чудом был еще жив. Толстый трактирщик выглядел немного лучше, его просто сильно поколотили.

Подчиняясь команде, Аса и толстяк сняли Хромого с лошади. Тут я чуть не вскрикнул. Взятый почти полностью лишился правой руки, у него было еще несколько серьезных ран. Но он, без сомнения, оклемается, если сможет отлеживаться под охраной своих людей. Взятые – народ живучий.

Аса с толстяком направились к двери. Хромой обвис, как мокрая тряпка. Человек с ножом толкнул дверь.

Хромой очнулся.

– Нет! – пискнул он. – Ловушка!

Аса с толстяком бросили Хромого на землю. Закрыв глаза, Аса метнулся в сторону. Трактирщик резко свистнул, и свора его собак с шумом выскочила из сарая.

Гоблин с Одноглазым выпрыгнули на улицу. Я рванулся к Хромому, пытавшемуся подняться на ноги.

Мой клинок вонзился в культю Взятого. В воздухе мелькнул его оставшийся кулак – и я получил удар в живот.

Из меня разом вышел весь воздух, я едва не лишился чувств. Осел на землю, держась за живот и почти не воспринимая окружающую обстановку.

Мастифы, добравшись до людей Хромого, с дикой яростью принялись их терзать. Несколько псов бросилось на Взятого. Хромой наносил кулаком удары, каждый из которых оказывался для очередной собаки смертельным.

Одноглазый с Гоблином обрушили на Хромого все, что у них было. Но тому их колдовство оказалось не страшнее летнего дождика. Взятый без труда отбил атаку и, вмазав Одноглазому, развернулся к Гоблину.

Гоблин побежал. Хромой поковылял за ним. Уцелевшие мастифы повисли у него на заднице.

Гоблин метнулся к загону для свиней, но не добрался и растянулся в грязи, поскользнувшись. Хромой навис над ним, занес убийственный кулак.

Копье Ростовщика пробило ему грудную клетку и на три фута вышло из спины. И вот он стоит, шатаясь, маленький истерзанный человек в коричневом, держится рукой за древко. Казалось, все его внимание сосредоточилось на этом копье. Гоблин откатился в сторону. А Ростик в сарае снова зарядил баллисту, и из ворот вылетел новый снаряд.

Бац! На этот раз копье пробило Хромого и полетело дальше. Удар сбил Взятого с ног. Собаки добрались до его глотки.

Мне удалось наконец вздохнуть. Я поискал глазами свой меч. И тут услышал визг, он доносился футов с двухсот, из канавы, заросшей ежевикой. Возле кустов с рычанием носилась собака.

Аса. Не нашел себе другого укрытия.

Я кое-как поднялся. Толстяк помог встать на ноги Одноглазому, потом подхватил чей-то меч, и втроем мы окружили Хромого. Он вяло корчился в грязи. Маска сбилась набок, и нашему взору открылось обезображенное лицо. Взятый не мог поверить в случившееся. Он слабо отмахивался от мастифов.

– Все напрасно, – сказал я ему. – Бумаг здесь давно нет.

– А это за моего брата, – произнес толстяк и взмахнул оружием.

Но от побоев трактирщик был еле жив, он практически не нанес вреда Взятому.

Хромой попытался ответить, но у него тоже не осталось сил. Он понимал, что умирает. После стольких веков. Тот, кто пережил Белую Розу и спасся от гнева Госпожи, преданной им в битве при Розах и в Облачном лесу.

Глаза закатились, и я догадался, что он умоляет мамочку о помощи.

– Добейте его скорее, – сказал я. – Он зовет Госпожу.

Мы рубили и кололи, собаки рычали и рвали мясо зубами. Но Хромой упорно не хотел умирать. Даже когда мы совсем выбились из сил, колдун все еще подавал признаки жизни.

– Давайте оттащим его на задний двор.

Мы так и сделали, и там я обнаружил Шеда, который лежал на земле рядом с теми, кто раньше служил в Черном Отряде. Я поднял взгляд на заходящее солнце и увидел, что к нам приближается Молчун. За ним следовали Крутой с Маслом. Эти двое выжили – все легче на душе. Сколько я помню, они были друзьями неразлейвода. Невозможно себе представить, чтобы один уцелел, а другой – нет.

– А Вол – все?

– Да, – сказал толстяк. – И Шед. Это надо было видеть. Они выскочили на дорогу и стащили колдуна с лошади. Вол оттяпал ему руку. Вдвоем уложили четверых.

– Вол?

– Кто-то развалил ему череп. Как дыню.

– Кегля?

– Затоптали до смерти. Но и он тоже постарался.

Я тяжело опустился подле Шеда. Одноглазый тоже присел рядом.

– Как же ты не уберегся? – спросил я тавернщика.

– Слишком растолстел, чтобы быстро бегать. – Он с усилием улыбнулся. – Никогда не чувствовал себя солдатом.

– Что скажешь, Одноглазый?

Одного взгляда на Шеда было достаточно, чтобы понять: я здесь бессилен.

Одноглазый покачал головой.

– Двое чужих еще живы, Костоправ, – сказал Гоблин. – Что с ними делать?

– Несите внутрь, я залатаю.

Они были нам братьями. То, что Взятые превратили их в наших врагов, еще не означало, что я не обязан им помочь.

Рядом возник силуэт Молчуна, в неверном сумеречном свете казавшийся еще выше.

– Маневр, достойный Капитана, Костоправ , – показал он знаками.

– Да уж…

Я смотрел на Шеда. Случившееся тронуло меня даже больше, чем можно было ожидать.

Передо мной лежал человек. Он опустился на самое дно, но потом пробил себе дорогу назад, к свету, и заслужил уважение. И теперь этот человек гораздо достойнее меня. Потому что, определив себе нравственные ориентиры, он держался их до конца, даже ценой собственной жизни. И часть своей вины – пусть и малую – он искупил.

Погибнув на войне, которая, в сущности, была для него чужой, он сделал еще одно доброе дело. Стал для меня своего рода священным символом, примером до конца моих дней.

Перед смертью Шед открыл глаза.

– Все получилось? – спросил он.

– Получилось, Шед. Благодаря тебе и Волу.

– Хорошо. – Улыбаясь, он смежил веки.

– Эй, Костоправ, – окликнул меня Крутой. – Что думаешь делать с этим вертлявым гаденышем?

Аса все еще торчал в кустах смородины, взывая о помощи. Вокруг рыскали собаки.

– Кинь в него пару дротиков, – проворчал Одноглазый.

– Нет, – еле слышно прошептал тавернщик. – Отпустите его. Он был моим другом. Хотел вернуться к вам, но его схватили. Отпустите.

– Будь по-твоему, Шед. Крутой! Вытащи его оттуда, и пускай катится на все четыре стороны.

– Что?

– Я все сказал. – Я снова повернулся к Шеду. – Ты доволен?

Он ничего не ответил. Уже не мог. Но старина Шед улыбался.