Глен Кук - Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза

Я упал духом.

Гонец появился точно по волшебству. Он сообщил что-то Шепот, та кивнула и повернулась ко мне:

– Сейчас я пойду их ловить. А ты в мое отсутствие вспомни о Хромом. Когда получу от тебя все, что хочу, можно будет сделать ему подарок.

И снова эта улыбка.

– Да уж, человечной ты никогда не была, – проговорил я, правда дрожащим голосом и в удаляющуюся спину.

За хозяйкой последовал и ее зверинец.

Я проверил состояние Ворона. Без изменений.

Лег на койку, закрыл глаза, попытался очистить рассудок от мыслей. Один раз, когда мне требовалось связаться с Госпожой, этот прием уже сработал.

Где она? Я знал, что недалеко, – ночью ощутил ее присутствие. Но сейчас? Что за игру она затеяла?

Она сказала, что не уделяет этому внимания… но внимание вниманию рознь.

Бамм! Опять эта дверь. На сей раз, услыхав, как человек-гора топочет по коридору, я лишь вяло спросил:

– Тебя стучаться не учили, невежа?

Никакого ответа. В комнату вошла Шепот:

– Вставай, лекарь.

Я бы схохмил, но что-то в ее голосе превратило прохладу камеры в мороз.

Шепот выглядела ужасно. Не то чтобы она сильно изменилась внешне. Но что-то внутри ее стало мертвым, холодным… испуганным.

– Что это за тварь? – резко спросила она.

– Какая еще тварь? – ошарашенно переспросил я.

– С которой вы путешествовали. Говори.

Я молчал, не понимая, о чем она.

– Мы нагнали ее. Вернее, мои люди. Я успела только пересчитать их трупы. Что за тварь раздирает двадцать собак и сотню латников за несколько минут и исчезает без следа?

Боги! Гоблин с Одноглазым превзошли себя.

Я все еще молчал.

– Вы пришли с Курганья. Где над чем-то колдовали. Что-то вызвали из могилы. – Кажется, она разговаривала сама с собой. – Сейчас мы это выясним. И выясним, насколько ты на самом деле стоек, солдат. – Она повернулась к великану. – Взять его.

Я очень старался вести себя скверно. Паинькой я прикидывался только для того, чтобы усыпить бдительность великана. Теперь же наступил ему на ногу, проехавшись ребром подошвы по голени. Потом вывернулся и пнул в пах.

Старею я, не та уже реакция. А великан оказался намного проворнее, чем положено при его весе. Он отшатнулся, поймал меня за ногу и швырнул через комнату. Двое имперцев подошли, подняли меня и поволокли. Я с удовлетворением заметил, что великан хромает.

Я пытался вытворить еще несколько грязных трюков – для того лишь, чтобы не сразу за меня взялись. Били несильно. Меня затащили в комнату, где Шепот обычно практиковалась в ведовстве, и привязали к деревянному креслу с высокой спинкой. Ничего особенно пыточного я не заметил, и поэтому ожидание стало совершенно невыносимым.

Из меня уже выжали два-три отменных вопля и собирались взяться за дело всерьез, когда идиллия оказалась нарушена. Имперцы сдернули меня со стула, торопливо поволокли в камеру. Было так тошно, что я ничему не удивлялся…

…Пока в коридоре у самых дверей камеры мы не натолкнулись на Госпожу.

Вот, значит, как! Моя весточка попала по назначению. А я-то думал, что ответ мне примерещился от большого желания.

Имперцы убежали. Неужели она так пугает собственных людей?

Шепот осталась.

Все, что они хотели сказать друг другу, так и не прозвучало. Шепот подняла меня на ноги, втолкнула в камеру. Ее лицо оставалось каменным, но глаза полыхали.

– Черт, опять меня одолели, – прохрипел я и рухнул на койку.

Когда дверь захлопнулась, был день. Когда я проснулся, была ночь. Надо мной стояла Госпожа в прекраснейшем из своих обличий.

– Я предупреждала тебя, – сказала она.

– Ага. – Я попытался встать.

Все тело болело – как от пыток, так и от перенапряжения перед поимкой.

– Лежи. Я не пришла бы, не требуй этого мои собственные интересы.

– Иначе я бы и не позвал.

– Снова ты оказываешь мне услугу.

– Только в интересах самосохранения.

– Ты, как это у вас говорится, попал в костер со сковородки. Шепот потеряла сегодня немало людей. Как это случилось?

– Не знаю. Гоблин и Одноглазый… – Я заткнулся.

Чертово головокружение! Чертов ее участливый голос! Я и так слишком много сказал.

– Это были не они. У них сил не хватит призвать нечто подобное. Я-то видела трупы.

– Тогда и я не знаю.

– Верю тебе. Но… я видала такие раны прежде. Я покажу тебе, прежде чем мы отправимся в Башню.

Можно подумать, я сомневался.

– И когда будешь смотреть, помни, что последний раз люди умирали так в те времена, когда миром правил мой супруг.

Ничего не стыкуется. Но меня беспокоило не это, а мое собственное будущее.

– Он уже зашевелился. Гораздо раньше, чем я надеялась. Неужели он никогда не успокоится и не даст мне заняться своим делом?

А вот и стыкуется. Одноглазый говорил, что выбралась какая-то тварь. Из-за этого в ловушке оказался Ворон.

– Гад ты ползучий, Ворон! Опять за свое. – Из-за его своеволия Властелин чуть не вырвался на свободу при Можжевельнике. Ворон тогда решил позаботиться о Душечке. – Что ты натворил?

Но почему «оно» последовало за нами и защищало Гоблина с Одноглазым?

– Так это Ворон?

Ошибка номер два. Стареешь, Костоправ. Ну почему ты не можешь держать на замке свой болтливый язык?!

Госпожа наклонилась, положила ладонь ему на лоб. Я глядел на нее исподлобья, сбоку. Смотреть прямо не рисковал. Она действительно могла очаровать даже камень.

– Я скоро вернусь, – пообещала она, направляясь к двери. – Не бойся. В мое отсутствие тебе не причинят вреда.

Дверь закрылась.

– Вот-вот, – прошептал я. – Шепот не причинит. А ты?

Я огляделся. Неужели я закончу свои дни в этой клетке?

Шепот вывезла меня посмотреть на место бойни – где имперцы с собаками догнали Гоблина и Одноглазого. Очень, доложу вам, неприятное зрелище. Последний раз я видел нечто подобное, когда мы схватились с форвалакой в Берилле, прежде чем присоединились к Госпоже. Неужели тварь добралась до нас и теперь опять гоняется за Одноглазым? Но он же убил ее в битве при Чарах. Или нет?

Ведь Хромой-то выжил…

О да, без всяких сомнений. Он явился ко мне на второй день после отбытия Госпожи – держали меня, как я узнал, в старой крепости, в Сделке. Милый дружеский визит, прямо как в старые добрые времена.

Его присутствие я ощутил еще до того, как увидел Взятого. И ужас едва не отнял у меня разум.

Как он узнал?.. Шепот. Почти наверняка Шепот.

Он вплыл в мою камеру на маленьком ковре. Своему прозвищу Хромой уже не соответствовал. Он и передвигаться-то мог лишь на своем ковре. Он стал тенью живого существа, человеческим обломком, который поддерживали лишь колдовство и безумная пылающая воля.

Он вплыл в мою камеру, повисел, разглядывая меня. Я, как мог, изобразил безразличие – не получилось.