Мэри Пирсон - Сердце предательства [litres]

А еще это был вопрос самолюбия. В незапамятные времена порт и прилежащие земли принадлежали Бреку, принцу-изгнаннику Морригана, сосланному туда из-за покушения на короля – его брата. Хотя с тех пор прошло много веков, Дальбрек все еще страстно желал получить территории назад – некоторые раны никогда не затягиваются. В Лии они видели дипломатический способ урегулировать проблему и мирным путем заполучить то, что, по их мнению, и так им принадлежало.

Когда я упомянул о дальбрекских притязаниях на порт Комизару, он поверил, не потому что понимал ценность порта, а потому что жажда власти, этот неутолимый голод, был понятен ему, как ничто другое. Прошлой ночью он выпытывал у меня все новые подробности о дворе Дальбрека, как будто уже начал обдумывать встречу с принцем. Однако я отнюдь не считал его глупцом и понимал, что водить его за нос до бесконечности невозможно. Я достаточно знал о венданских летучих отрядах, их стремительных набегах, о том, с какой легкостью они просачиваются через границы. Совсем скоро они вернутся с вестями о добром здравии моего отца. Нам с Лией нужно бежать раньше. Серьезные опасения вызывал и «опознавший» меня молодчик. Гриз, так назвал его Комизар. Он солгал ради меня или в самом деле обознался? Вероятно, видел меня издали в дни церемонии и ошибочно принял за одного из придворных. Загадка без отгадки – и таких у меня была целая гора.

Я бросил тряпку в лохань с водой, взял сухую и промокнул рот. На белой материи отпечаталось маленькое алое пятнышко. Кровотечение прекратилось, зато губа распухла. Я подошел к высокому стрельчатому окну, такому узкому, что выбраться наружу я бы не сумел, и распахнул ставни. С мокрого подоконника разлетелись голуби.

Далеко внизу неуклюжим великаном ворочалась просыпающаяся Венда. Стены и башни не позволяли увидеть много, лишь несколько крыш – но город тянулся на много миль. Он оказался намного, намного больше, чем я ожидал. Я высунулся из узкой бойницы, насколько смог. Ходят ли уже по этим темным улочкам Свен и остальные?

План Рейфа прикончит нас всех .

Возможно, Оррин сказал вслух то, что думали все, но они без колебаний согласились сделать то, о чем я просил. Тавиш даже шепнул на прощание: Мы уже проделывали подобное раньше, можем проделать и еще раз . Но раньше мы имели дело с десятком, а не несколькими тысячами, и среди них не было Комизара.

Я отвернулся от окна и принялся мерить шагами комнату, пытаясь думать хоть о чем-нибудь, кроме Лии. На костяшках пальцев у меня остались ранки – напоминание о моей же собственной глупости. Когда прошлым вечером меня втолкнули в эту комнатушку и заперли дверь, я принялся колотить кулаками в стену. И о чем только думал?

Подобное безрассудство не входило в мои планы. Ох, как Свен отчитал бы меня сейчас за то, что иду на поводу у сердца, вместо того чтобы слушать ум, что рискую руками, своим потенциальным оружием. Но разве я мог сдержаться и вести себя невозмутимо, будто мне безразлично, что Лия целует Кадена? Да еще при всех, открыто. Лишь одно заставило меня сдержаться – и не учинить дебош прямо в зале, – то, что Комизар видел все. Я понимал, что он сталкивает нас и изучает, как мы реагируем. Спектакль Лии был чертовски убедителен. Комизар одобрительно кивал. Но не слишком ли она далеко зашла? Что если Каден тоже поверил? Сегодня утром один из тюремщиков с наслаждением поведал мне, что Лия больше не носит мешок из дерюги, а Каден сообщил Комизару, что ночью она заработала другую одежду.

– Быстро же морриганская сучка забыла своего расфуфыренного дворянчика – как только распробовала венданца.

После его ухода я не стал бить стену. Просто отодрал себя от пола, на котором он меня избивал, ощущая во рту вкус крови, и попытался напомнить себе, что Лия попала в эту ситуацию вынужденно. Я вспомнил, как она смотрела на меня перед мостом, вспомнил этот взгляд, рвавший мне душу, – этот взгляд был единственным, что имело значение. И, сплевывая кровь на пол, я поклялся себе, что в один прекрасный день снова увижу это выражение в ее глазах.

Замки у меня дома были детской игрушкой по сравнению с этим. Я сражалась с ним уже не меньше часа. Сколько раз я вскрывала двери книжника или канцлера и даже – что меня особенно забавляло – хранителя времени, попав к которому, переставляла стрелки на всех его хронометрах и часовых механизмах. Моего отца это особенно сердило, просто выводило из себя, а я продолжала делать это в надежде, что однажды хранитель добавит в сутки лишний час, для меня. Я думала, что он, возможно, оценит мою изобретательность и восхитится. Хранитель не восхищался, зато мои братья украдкой хихикали и перемигивались, когда он гонялся за мной. Гордость на их лицах была моей лучшей наградой, ради которой стоило продолжать озорство.

Но этот ржавый замок был упрям. Шпилька для волос его бы не одолела, не говоря о деревянной щепочке – единственном инструменте, какой я сумела раздобыть. Я снова принялась колупать щепкой, на этот раз слишком энергично, и… дерево сломалось.

– Проклятье! – я в сердцах отшвырнула обломки. Итак, через дверь не получится. Были и другие способы выбраться из комнаты, более рискованные, но не безнадежные. Я опять отошла к окну. По наружному выступу стены шириной не меньше десяти дюймов вполне можно пройти. Страшно было бы упасть вниз, но всего в двух-трех ярдах от окна стена соединялась с другой, высокой крепостной стеной с проходом по верху. Она раздваивалась, и каждая из двух этих тропок могла завести неизвестно куда. К сожалению, все три моих окна находились прямо на виду: они выходили на плац, где постоянно несли вахту часовые – они проявляли к моим окнам какой-то особенный интерес, то и дело посматривая на них. Может, и неспроста… Я пару раз помахала им из окна. Уходя, Каден сказал мне: «Безопаснее для тебя же, если ты останешься тут». Он хотел, чтобы это прозвучало так, будто он старается оградить меня от опасности, но было ясно: он не верит, что я буду покорно сидеть взаперти.

Я рухнула на кровать. Каден оставил мне еду и воду и обещал вернуться до темноты. Часы шли, а у меня до сих пор не было сведений о Рейфе. Где он? Я все думала о том, как накануне его избили конвоиры. Но сегодня, конечно же, они его и пальцем не тронут, ведь он заключил с Комизаром сделку. Я надеялась. Может, нужно было рискнуть, спросить Кадена. Я могла бы заговорить с ним как бы вскользь, сыграть безразличие.

– Нет, – вздохнула я и, перевернувшись на другой бок, устроилась поудобнее в теплой кровати. Я не настолько виртуозно владею лицом и голосом. Если это касается Рейфа, мне не удастся скрыть своих чувств. Уж лучше совсем не упоминать о нем. Расспросами я только заставлю Кадена насторожиться.