Мэри Пирсон - Сердце предательства [litres]

Я рассеянно скользила взглядом по комнате, размышляя, что за дела могли так надолго занять его, как вдруг заметила, что рядом с одним из сундуков лежит что-то. Раньше этого предмета здесь не было. Я села, озадаченная. Поднялась и подошла ближе. Это была моя вещь . Мое седло! А под ним – мой седельный вьюк!

Как они сюда попали? Неужели Эбен припрятал и их – раньше, чем остальные трофеи оправили распродавать на базар? Я схватила вьюк и вытряхнула его содержимое на койку, так что кое-что из вещей разлетелось в стороны. Вышитая бисером шаль, подарок Рины, моя щетка для волос, мое огниво, раскрошенные остатки сухой травы чига – всё, включая древние тексты, украденные мной и надежно упрятанные под кожаные клапаны. Настроение мигом подскочило, на смену хандре пришло ликование. Даже самые простенькие вещицы, вроде кожаной тесемки, которой я перевязывала волосы, доставляли безмерную радость – это мои вещи, мои собственные, а не одолженные и не купленные на деньги Комизара. Но особенно книги. Я поскорее запихнула их поглубже под матрас койки, опасаясь, что вьюк могут снова отнять.

В сумке оказалась и накидка, до сих пор перевязанная веревкой. Ее дали мне с собой женщины кочевого племени на случай, если погода ухудшится. В саванне дни и ночи были такими теплыми, что накидка не требовалась, разве что в качестве подушки. Я развязала веревку и набросила накидку на плечи. Я наслаждалась теплом, но особое удовольствие получала, вспоминая тех, кто подарил ее мне, вспоминая их благословения и напутствия – даже злое пожелание Натии, брошенное вслед Кадену. Я улыбнулась. В накидке мне казалось, что меня снова обнимают их руки. Я прижала ткань к щеке – мягкую, цвета полуночного леса…

Или цвета темного выветренного камня.

Есть же еще одно окно – в туалетном закутке. Я бегом бросилась туда. Может быть, укрывшись темным плащом, через это окно, достаточно далекое от глаз караульных, я и смогу прошмыгнуть незамеченной. Второпях я поскользнулась на плетеном коврике, лежащем в крохотной комнатушке, и с размаху ударилась о стену из грубого нетесаного камня. Я потерла ушибленное плечо, кляня себя за то, что порвала рубаху Кадена. Поднявшись, подошла к окну и выглянула. Часовой поднял голову и кивнул мне, как будто ожидал, что я буду регулярно появляться в окне. Наверное, Каден наказал караулу присматривать за всеми окнами. Тихо зарычав от разочарования, я изобразила на лице милую улыбку и помахала ему рукой. Нагнувшись, чтобы расправить съехавший коврик, я обратила внимание на то, что в одном месте щель между половицами была немного шире. Из щели тянуло холодом. Я сдвинула половик в сторону – и увидела квадратную крышку. С одной стороны к ней было прикреплено железное кольцо. Санктум весь пронизан заброшенными подземными ходами .

Вот как он это делает.

Я не проспала оглушительный скрип дверных петель. Каден входил бесшумно – отсюда. С бешено бьющимся сердцем я взялась за кольцо. Потянула, и пол вздыбился. Железные рычаги плавно сдвинулись, открыв черную дыру и едва видное начало лестницы. Стылый воздух, пыльный и древний, пополз вверх, вымораживая комнатушку.

Передо мной был ход. Но куда он вел? Нагнувшись, я всмотрелась в черноту. Ступени уходили вниз, как в небытие. Некоторые оканчиваются тупиками и смертельными ловушками .

Я вздрогнула, потрясла головой, стала закрывать крышку, но передумала.

Если Каден может спуститься и выйти с другой стороны, смогу и я. Я запахнула накидку и поставила ногу на первую ступеньку. Я пристроила тяжелый половик к крышке люка в такое положение, чтобы он упал на нее, когда крышка захлопнется. А вот на то, чтобы решиться и опустить ее за собой, мне потребовалось немало времени. Наконец, глубоко вдохнув, я позволила ей упасть.

Лестница оказалась крутой, ступени узкими. Чтобы не упасть, я опиралась обеими руками о каменные стены, иногда натыкаясь впотьмах на что-то, казавшееся мне гигантскими паутинами. Подавляя дрожь, я напоминала себе про паутину, которую смахивала метелкой в таверне. Они безобидные, Лия. Маленькие, Лия. По сравнению с Комизаром они – крохотные невинные существа. Иди дальше .

Ступенька за ступенькой, и ничего – только кромешная, давящая тьма. Я моргала, теряя уверенность, что иду с открытыми глазами. Вот я почувствовала, что лестница поворачивает – под левой ногой ступенька оказалась шире, чем под правой, а потом, одолев еще десяток ступеней, увидела долгожданный, благословенный свет. Всего лишь щель толщиной с палец между каменными блоками внешней стены – но в темноте она сияла, словно чудесный фонарь.

Услышав шум, я резко обернулась.

В другом конце прохода стояла женщина.

Это так ошеломило меня, что вначале я даже не почувствовала испуга. Лицо женщины было скрыто в дымке, длинные волосы спутанными прядями спадали до самого пола.

И тут я все поняла. Где-то в глубине души я знала, кто она, даже несмотря на то, что голос рассудка твердил: это невозможно. Передо мной стояла та самая женщина, которую я видела в зале Санктума. Женщина, которая наблюдала за мной у оврага. Та самая, что, стоя на стене, воспевала мое имя тысячи лет тому назад. Та, которую погубили, столкнув вниз. Чье имя носила страна, вознамерившаяся сокрушить мое королевство.

Это была Венда.

Я заклинала Венду не уходить далеко от стана племени.

Сотни раз я предостерегала ее.

Я была ей больше матерью, чем сестрой.

Она родилась спустя годы после бури.

Никогда земля не тряслась у нее под ногами.

Никогда солнце не окрашивалось кровью у нее на глазах.

Никогда она не видела, как становится черным небо.

Как пылает на горизонте огонь, пожирая воздух и лишая дыхания.

Даже мать, нашу мать она никогда не видела. Она почти ничего не знала.

Стервятники таились, поджидая ее, и я видела, как Харик умыкнул ее, посадив к себе в седло.

Она ни разу не оглянулась, хотя я кричала и звала.

Не верь ему, он обманщик , кричала я, но было поздно. Она пропала.

Склонив голову набок, с непроницаемым лицом (что на нем – печаль, гнев, облегчение? Я не могла понять) она смотрела на меня – а потом кивнула. У меня кровь заледенела в жилах. Она узнала меня. Ее губы безмолвно зашевелились, произнося мое имя, потом она повернулась и исчезла во мгле.

– Подожди! – закричала я, бросаясь следом. Я заметалась, глядя по сторонам, но вокруг никого не было. Она ушла.

Ветер, время, кружит, повторяется, одни борозды получаются глубже других.

Я прислонилась к стене, обняв себя за плечи. Ладони были влажными, голова раскалывалась. Я говорила себе, что мне просто показалось, взывала к здравому смыслу, но твердо знала – все это правда, такая же реальная, как лившийся с небес плач, который я слышала, предавая земле тело брата. Столетия и слезы звучали в этих голосах, их невозможно было уничтожить, их не могла стереть даже смерть – и Венда была песнью, заглушить которую нельзя, даже столкнув ее со стены. Все было правдой, такой же реальностью, как и Комизар, который, сдавливая мне горло, обещал лишить меня всего.