Мария Семенова - Царский витязь. Том 2 [litres]

Светел пожал плечами, вставая. Непогодья он знал третий день, расстаться и позабыть, а вот песни выскирегские… такую встречу грех упускать.

– Можно я пока на твоих гуслях попробую? – попросил Неугас. – Я тихонечко… я шпенёчков даже не трону…

– Ты ещё меч у меня попроси, лучину щепать, – сказал Светел. – На этих гуслях певец, Богами целованный, коленом садно протёр. А я кровью заслужил, чтоб в руки дали.

Смирный Неугас, привычный к нраву отца, в ответ улыбнулся:

– А каков подвиг твой был?

Светел прикусил язык. Тем расхвастался, что при сторонних не поминалось! Ответил надменно:

– А вот придём, наших спросишь.

К удивлению витязя, парнишка потянулся за ним слушать Галуху. Отец пристукнул кулаком по колену:

– Сидеть велю!

– Да я, отик, нейду никуда. Гляну, ладно ли гость наш устроился, и назад.

Между тем Галуха вооружился благородным удом. Со времён воруй-городка наигранный ковчежец даже настройки не растерял. Галуха привычно зажал пальцами струны… и как с ледяной горки поехал. Толком не успев сообразить, что творит, в лад затверженному бряцанию повёл сладким, страдающим голосом:

– Самовидца рассказ и досужих людей пересуды…

Вот такие царские песни.

Костёр высунул хлипкий зелёненький язычок и тотчас же спрятал, но для Галухи время ринулось вспять. Непогодьев затон, страшный Ворон, стрелы из тьмы! Пальцы замерли на ладах, голос сорвался, смолк…

Никто не заметил.

Весь мир содрогался, постанывал и скрипел под тяжёлой поступью, проминающей снег. К стоянке, грозя совсем растоптать её, шагал великан.

– Приходи вчера, приходи вчера, – отползая на заду, бормотал Зорко.

Жди беды, кто устроился на дороге Хозяина, жди втрое, кто побежал! Шепетуха уже не шептала – в полный голос гремела боевой песнью Прежних. Светел вглядывался в тени и тьму. Выйдет ли воин в древнем доспехе, измятом на Кровавом мосту? Со щитом, украшенным песницей о двенадцати струнах?

«И что я, опасный витязь, скажу ему? Как за своих обозников против него встану? А если меч обнажит?..»

По прогалине, качаясь, столбами ходили снежные заверти. Наконец исполинская поступь стихла, перестала сотрясать гору. Взыграл очередной вихорь, развеялся пеленами…

На краю света и мрака стоял сгорбленный старичок. Распахнутый зипунишко – заплаты да лоскутки, пояса не видать. На ногах разбитые лапотки… Где левый, где правый?

Светел пытался понять, отбрасывал ли старик тень, но сугробы и ели, вкованные в снег, рдели самородным золотом, поди разбери. Лишь братейка-Огонь взвивался и опадал, кланяясь Силе ничуть не младше себя. Светел по его примеру тронул снег рукавицей:

– Можешь ли гораздо, батюшка Вольный, честно́й здешнего леса!

– И вам, люди добрые, поздорову на все четыре ветра, коли не шутите, – ответил дедок. Из-под бровей двумя хвойными изумрудами блеснули глаза. Мудрые, лукавые, грозные. – Дозвольте, люди прохожие, красным словом с вами потешиться. Давно гудьбы не слыхал…

Галуха так и сидел, одной рукой зажав струны, другую держа на весу, смотрел остановившимся взглядом. Не боец. Не соратник.

– Все ладком сидят, а полпесни пропало, – огорчился старик. – Или я по ослышке сказа царского жду?

Добро, на миру смерть красна! Светел возложил гусельный ремень на плечо:

– Прости, батюшка Хозяин. Царских песен не ведаю, но чем умею, порадую…

Устроил Пернатые перед грудью. Скинул рукавицы с варежками, отправил пальцы восходить по лесенке струн. Заиграл устав, что подсказал колеблемый ельник. Начал сказывать:

Дедок не по-людски запахнул правую полу на левую, кивнул, сел у огня. Светелу помстилось одобрение в зелёных глазах.

Тут Светел пустил череду неправильных, резких созвучий, олицетворяя корыстников, забывших святое.

Злому удару по струнам ответил робкий, нежный напев, тем не менее полный внутренней силы:

Светел поклялся бы чем угодно – еловый бор вновь подпевал. Вместе с гуслями радовался и грустил о недолгом счастье в доме сиротки.

Старик пристально поглядел на молодого сказителя. Непонятно вздохнул.

Светел пригнулся, шагнул вперёд крадучись, озираясь по-воровски. Взмахнул кулаком.

«Небыша сюда бы! Перекидываться погудками, как снежками. Я бы гусли оставлял, всё показывал. И страшливых мирян, и воина, и…»

Светел метнул быстрый взгляд на Зоркиных обозников. Галуха, опамятовавшись, водил пальцами над струнами уда. Хотел подыграть, не решался. А ну его! Без помощников справимся!