Брайан Стейвли - Клинки императора [litres с оптимизированной обложкой]

– Больше никто не знает всего! – продолжал стонать Юрл. Он уже стоял перед Валином на коленях, отчаянно всхлипывая. – Я нужен тебе живой! Прошу, оставь мне жизнь!

– Расскажи мне то, что знаешь, – сказал Валин, – и я отвезу тебя обратно в Гнездо, чтобы отдать правосудию.

Еще одна ложь, слетевшая с его губ как песня.

– Хорошо! Это… это заговор…

– Я знаю, что это заговор, – отозвался Валин. – Кто за ним стоит?

– Я не знаю – то есть не знаю его имени. Но это кшештрим. Это я знаю точно. Он кшештрим!

Валин помолчал. Кшештрим принадлежали древней истории, последний из них был убит больше тысячи лет назад. Утверждение Юрла казалось безумием, и однако… Вряд ли он стал бы лгать сейчас, пресмыкаясь перед ним в грязи, с руками, отрубленными по запястья.

– Что еще? – спросил Валин.

– Больше я ничего не знаю, – простонал Юрл. – Это все! Это все, что я знаю! Прошу тебя, Валин, умоляю тебя!

Все еще с закрытыми глазами Валин шагнул к нему, достаточно близко, чтобы прижать к его животу острие кинжала. Юрл обмочился, и запахи крови и мочи, резкие и едкие, смешались в прохладном ночном воздухе.

– Ты меня умоляешь? – спросил Валин тихо, почти шепотом.

– Умоляю! – всхлипнул Юрл.

– А как насчет Ха Лин? Она умоляла тебя?

– Мне жаль, что так получилось с Лин! Все не так, как ты думаешь! И всегда было не так!

– Она тебя умоляла? – настаивал Валин, надавливая на кинжал так, чтобы острие проткнуло кожу.

– Я не знаю! Я не помню!

Юрл попытался схватить Валина окровавленными обрубками, но Валин оттолкнул их.

– Этого мало, – проскрежетал он, вгоняя нож немного глубже. – Там, в Дыре – ты ведь помогал Балендину убить ее?

– Нет, я… – лепетал Юрл. – Я не хотел… Это было не…

Валин просунул нож еще дальше.

– Этого все еще мало.

– Во имя милосердной Эйры, Валин! – взвыл Юрл, безнадежно протягивая к нему обрубки рук. – Когда же тебе будет достаточно? Чего тебе вообще надо?

Валин задумался. «И действительно, чего же мне надо?» Когда-то он смог бы ответить на этот вопрос. До того, как убили его отца. До того, как он взобрался по лестнице на душный чердак, где висело тело Эми. До того, как он вынес на руках тело Лин из темной пасти Халовой Дыры. «Справедливости? Мести?»

Он покачал головой. «Сейчас я уже…»

– Не знаю, – ответил он, по рукоять погружая клинок в живот Юрла и чувствуя, как мышцы безнадежно сжимаются вокруг лезвия. – Может быть, уже ничего.

Он рывком высвободил кинжал. Издав долгий хриплый стон, Юрл мешком осел на землю. Валин выпрямился, вытирая лезвие о свою черную униформу. Под укрытой тучами непроницаемой пеленой ночи он не мог увидеть трупа, не мог увидеть дело своих рук – но это ему и не требовалось. Его клинки скользнули обратно в свои ножны. Ночной воздух вокруг него полнился всем этим – кровью и кишками, отчаянием и смертью. Он мог обонять этот запах, понял Валин, содрогаясь то ли от ужаса, то ли от удовлетворения. Он мог чувствовать все это на вкус.

Полуночный гонг пробил один, два, три раза, заставив вздрогнуть холодную весеннюю ночь и пробудив Адер, сонно свернувшуюся калачиком рядом с Раном.

– Уже поздно, – пробормотала она, крепче обвивая рукой его стан.

– Или рано, – отозвался он, отвечая на ее объятие и добавив легкий поцелуй в лоб. – Список петиций, которые я должен прочесть до завтрашней аудиенции, длиннее моей руки, да и твое маленькое приключение в Храме Света не облегчило мою жизнь.

– Я доставила тебе трудности? – спросила Адер с притворным участием, привстав и опершись о локоть. – Мне так жаль! Чем я могу искупить свою вину?

Она похлопала ресницами. Ран ухмыльнулся и крепче прижал ее к себе.

– У меня есть на примете пара способов.

Она отдалась поцелую с яростной самоотверженностью, в то время как крошечная частичка ее ума изумлялась сложившейся ситуации. Ведь она совсем не собиралась спать с ил Торньей, когда ворвалась в его покои с новостью о своем успехе; она не позволяла себе даже рассматривать такую возможность. Адер уй-Малкениан на протяжении всей своей жизни знала, что наиболее существенным вкладом, который она сможет сделать в дела империи, будет предложение ее руки и последующее замужество. Имперский брак мог предотвратить войну, скрепить важнейшее торговое соглашение, гарантировать альянс с могущественным знатным Домом. «Выбор в этом деле принадлежит не тебе, – снова и снова повторял ей отец мягко, но с твердостью в голосе, – точно так же, как я не могу выбирать, когда мне отправляться на войну или принимать ли делегацию из Манджари».

Адер думала, что давно уже приняла ограничения, приличествующие ее статусу, и, однако, когда она рассказывала за бокалом сай-итского красного о своем поединке с Уинианом, видя в глазах Рана растущее уважение, а затем и желание, ей внезапно показалось, что это такой пустяк – упасть в его объятия; в этом вовсе нет ничего особенного! Лишь после, когда они лежали вместе, прижавшись друг к другу среди спутанных простыней, Адер сделала паузу, чтобы задуматься над тем, что за невероятную глупость она совершила. Это была действительно глупость, в этом не могло быть никаких сомнений, и тем не менее она не чувствовала, будто это что-то неправильное. «Он же не какой-нибудь конюх, – говорила она себе. – Он кенаранг! Он Кентов регент!» Если бы они сочетались браком, никто не смог бы обвинить ее в том, что она выбрала себе неравную пару.

Поэтому она осталась с ним, пока ночь не подошла к исходу и возвращаться в собственные покои уже не было смысла.

– Эту ночь я буду спать здесь, – промурлыкала она, зарываясь лицом в твердые мышцы его плеча. – С тобой.

– Моя кровать в твоем распоряжении, – отозвался ил Торнья, – но ты будешь спать в ней одна.

Он еще раз поцеловал ее в лоб, потом со стоном перевернулся и встал.

– Куда ты? – сонно спросила Адер.

– Обязанности регента предполагают столько дерьма, что его никогда не расхлебать, – отозвался он. – Чем скорее твой брат вернется, тем лучше.

– Ты что, собираешься работать? Сейчас?

– Я не ухожу далеко, – сказал он, кивая в направлении массивного письменного стола в другом конце комнаты. – Я буду под рукой, если ты захочешь порезвиться.

Улыбнувшись, Адер снова откинулась на подушки. Утомление и удовлетворение накатывали на нее огромными мягкими волнами. Ей было хорошо. Оттого, что она лежала у Рана в постели. Оттого, что она отомстила за отца. Оттого, что династии Малкенианов больше ничто не угрожало. Впервые в своей жизни она ощущала, что встретилась с настоящим испытанием – и она прошла это испытание. «Прости, отец, что так получилось с Раном, – подумала она, – но ты хорошо обучил меня. Я делаю то, что от меня требуется».