Брайан Стейвли - Клинки императора [litres с оптимизированной обложкой]

Он как раз собирался сделать перерыв, чтобы съесть горбушку черствого хлеба, которую за завтраком припрятал за пазухой балахона, когда окошко над его головой закрыла чья-то тень. Еще до того, как он успел обернуться, в его уме возник сама-ан растерзанной козьей туши с вычерпанным из черепа мозгом. Каден привстал с сиденья, потянувшись к поясному ножу. Это было смехотворное оружие, но… но в нем не было нужды. За окошком на корточках сидел Акйил – черные кудри освещены сзади ярким солнечным светом, на лице насмешливая улыбка.

– «Страх – это слепота, – торжественно процитировал юноша, помахивая пальцем. – Спокойствие – зрение».

Каден испустил долгий вздох.

– Благодарю тебя за эту мудрость, о учитель! Неужели ты закончил свое послушническое обучение за те два дня, что я здесь томлюсь?

Акйил пожал плечами и спрыгнул с подоконника внутрь комнаты.

– Это удивительно, с какой скоростью я способен продвигаться вперед, когда ты не мешаешься под ногами. Оказывается, ваниате – все равно что обчищать карманы: кажется сложным только до тех пор, пока не поймешь, в чем фишка.

– Опиши же мне это переживание, о просветленный!

– Ваниате-то? – Акйил нахмурил брови, словно в раздумье. – Это глубочайшая тайна! – наконец провозгласил он, пренебрежительно махнув рукой в сторону Кадена. – Такой недоразвитый червь, как ты, никогда не сможет ее постигнуть.

– А знаешь, – сообщил Каден, снова устраиваясь на табуретке, на которой работал, – Тан сказал мне, что ваниате практиковали кшештрим.

У него было предостаточно времени на то, чтобы обдумать это необычное заявление, но Акйил несколько последних дней безвылазно провел на кухне, за большими железными котлами, в которых варил синичное варенье под присмотром Йена Гарвала, так что у двоих приятелей не было возможности поговорить. Со всей этой суматохой вокруг неведомой твари, убивающей коз, Каден в конце концов решил отложить разговор с Акйилом о ваниате до тех пор, пока не выдастся удобный момент.

– Кшештрим? – Акйил наморщил лоб. – Я думал, Тан не из тех, кто интересуется сказками для детишек.

– Но ведь есть же записи, – возразил Каден. – Они вполне реально существовали.

Все это они уже обсуждали прежде. Каден видел летописи в имперской библиотеке – свитки и тома, заполненные неведомыми письменами, которые, по утверждению писцов его отца, принадлежали некоей давно вымершей расе. Там были целые комнаты, отведенные под тексты кшештрим – бесчисленные полки, уставленные бесчисленными кодексами; изучать эту коллекцию приезжали ученые изо всех стран, даже за пределами двух континентов – из Ли и даже из Манджарской империи. Однако Акйил был склонен верить лишь тому, что можно увидеть или украсть. Кшештрим не разгуливали по Ароматному Кварталу в Аннуре, а значит, не о чем и говорить.

– Может, это кшештрим убивают наших коз, – с деланой серьезностью предположил Акйил. – Вдруг они едят мозги? Кажется, мне кто-то говорил что-то в этом роде.

– От людей можно услышать все что угодно, – ответил Каден, игнорируя его сарказм. – На рассказы нельзя полагаться.

– Так это же ты веришь всяким россказням! – запротестовал Акйил.

– Я верю в то, что кшештрим действительно жили. Я верю, что мы вели с ними войну, которая длилась десятилетия, а то и столетия. – Каден покачал головой. – Но помимо этого трудно сказать что-нибудь определенное.

– То ты веришь рассказам, то ты не веришь рассказам… – Акйил погрозил ему пальцем. – Не вижу логики!

– Хорошо, давай тогда на примере. Тот факт, что половина твоих россказней – ложь, еще не значит, что Ароматный Квартал в Аннуре не существует.

– Моих россказней? Ложь? Я протестую!

– Это реплика из речи, которую ты выучил для выступления перед судом?

Акйил пожал плечами, прекратив притворяться.

– Все равно это не помогло.

Он показал приятелю клеймо – восходящее солнце, – выжженное на тыльной стороне его правой кисти. Всех аннурских воров клеймили таким образом, когда они попадались в первый раз. Если хотя бы половина Акйиловых историй о том, как он чистил карманы и обносил богатые дома, была правдой, это значило, что ему неслыханно повезло. Во второй раз клеймо выжигали уже на лбу преступника. Получив такую метку, человек не мог найти себе работу: символ его злодеяний был на виду у всех. Большинство этих людей возвращалось к преступной жизни. Попавшихся в третий раз аннурские судьи приговаривали к смертной казни.

– Но если забыть о том, что ты думаешь насчет кшештрим, – настаивал Каден, – не правда ли, это довольно странно, что хин продвигают идею, основанную на языке и образе мыслей какой-то древней расы? Более того, это выглядело бы еще непостижимее, если бы кшештрим никогда не существовали.

– Я думаю, что у хин странно вообще все, – возразил Акйил, – но они дают мне пожрать два раза в день, дают мне крышу над головой, и больше никто не пытается выжечь что-либо на моей шкуре раскаленным железом. Это больше чем я мог бы сказать о твоем отце.

– Мой отец не причастен…

– Ну конечно, он не причастен! – вспыхнул Акйил. – Император Аннура слишком большая фигура, чтобы лично заниматься наказанием какого-то мелкого воришки!

Годы, проведенные в Ашк-лане, несколько притупили озлобленность парня на социальные несправедливости Аннура, но время от времени, когда Каден делал какое-нибудь замечание относительно рабов или пошлин, судопроизводства или наказания преступников, Акйил все же не мог это пропустить.

– Что слышно снаружи? – спросил Каден, надеясь сменить тему. – Еще убитые козы были?

Поначалу казалось, что Акйил пропустит вопрос и продолжит ссору. Каден терпеливо ждал. Спустя несколько мгновений он увидел, как его друг сделал половинный вдох, задержал дыхание, затем вдохнул до конца. Зрачки его темных глаз расширились, затем уменьшились. Успокаивающее упражнение. Акйил владел хинскими практиками не хуже любого из других послушников – даже лучше многих из них, учитывая, что он сумел воспользоваться ими в такой ситуации.

– Две, – ответил он после долгой паузы. – Еще две козы. И это не те козы, которых мы привязали в качестве приманки.

Каден кивнул, встревоженный новостями, но обрадованный тем, что удалось избежать ссоры.

– То есть эта тварь достаточно умна.

– Или ей повезло.

– А как к этому относятся остальные монахи?

– Ну, как вообще хин относятся к чему бы то ни было? – Акйил возвел глаза к небу. – Если не считать того, что после общего собрания Нин запретил новичкам и послушникам покидать монастырь, они все так же таскают воду, рисуют и медитируют… Клянусь Шаэлем, я думаю, что если сейчас орда твоих кшештрим прилетит на облаке и начнет рубить им головы и насаживать их на пики, то половина монахов будут пытаться это нарисовать, а остальные вообще не обратят внимания!