Брайан Стейвли - Клинки императора [litres с оптимизированной обложкой]

Каден взглянул на своего умиала, но лицо Тана было непроницаемой маской.

– Странностями? – переспросил он.

Он всегда слышал, что кшештрим и люди были заклятыми врагами. Мысль о том, что они могут находиться в родстве друг с другом – более того, что люди могут происходить от своих непримиримых противников, – была настолько необычной, что ее было трудно постичь.

– Кшештрим были бессмертны, – отвечал настоятель. – Их дети, однако, умирали. Кшештрим, несмотря на все великолепие своей логики, обладали не большей эмоциональной чувствительностью, чем жуки или змеи. Дети, которые у них рождались – человеческие дети, – больше них находились во власти Мешкента и Сьены. Кшештрим могли ощущать боль и удовольствие, но люди, в отличие от них, придавали значение своим страданиям и наслаждениям. Возможно, в результате этого они впервые начали ощущать эмоции: любовь и ненависть, страх, храбрость. Или же, наоборот, рождение младших богов привело к появлению у людей эмоций. В любом случае, для кшештрим эти эмоции были проклятием, страшным недугом. Существует рассказ о том, что, когда они увидели, какую любовь испытывает друг к другу первая пара детей-близнецов, они попытались задушить обоих в колыбели. Мой предшественник считал, что Эйра, богиня-покровительница такой любви, спрятала близнецов от их родителей и унесла их прочь, к западу от Великого Разлома, где они породили расу людей.

– Это выглядит маловероятным, – заметил Каден. Годами хин учили его верить только тому, что можно наблюдать, полагаться лишь на показания своих глаз, носа и ушей. И вот теперь, вразрез со всеми его привычными представлениями, настоятель плел перед ним замысловатые истории, словно маскер на одной из больших сцен Аннура. – Откуда вы знаете, что это было так?

Шьял Нин пожал плечами.

– Я ничего не знаю точно. Практически невозможно отделить миф от воспоминания, историю от идеализации. Но одно можно сказать наверняка: до нас этим миром правили кшештрим – непререкаемые властители страны, простиравшейся от одного полюса до другого.

– А что насчет неббарим? – спросил Каден, помимо воли увлеченный грандиозной картиной.

Во всех древних преданиях неббарим фигурировали как героические противники кшештрим, создания невероятной, трагической красоты, столетиями воевавшие со злобной расой кшештрим, пока в конце концов не были вынуждены сдаться перед их безжалостностью и коварством. На красочных рисунках в исторических книгах, над которыми Каден с Валином в детстве проводили долгие часы, неббарим всегда изображались в виде принцев и принцесс со сверкающими глазами: они вздымали свои мечи против кшештрим, которые рядом с ними выглядели смутными серыми тенями.

«Если Нин считает, что этим книгам можно верить, – подумал Каден, – возможно, сегодня я узнаю, как все было на самом деле».

Шьял Нин, однако, промолчал. За него ответил Тан, слегка качнув головой:

– Неббарим – это миф. Сказки, которые люди рассказывали друг другу, чтобы было легче умирать.

Настоятель снова пожал плечами.

– Если они действительно существовали, кшештрим уничтожили их задолго до нашего появления. Записи, оставшиеся относительно неббарим, немногочисленны, скудны и противоречивы. Зато архивы твоего Рассветного дворца полны документов, повествующих о нашей собственной борьбе с кшештрим. В них говорится о долгих годах заточения, когда нас содержали и разводили в стойлах Аи, как скот. И далее об Ариме Гуа, солнечном личе, который скрывал свою силу сорок сезонов, дожидаясь момента, когда начнутся солнечные бури, которые он один мог чувствовать, после чего он разбил запертые врата и вывел наш народ на свободу. Существуют душераздирающие песни о голодных годах, когда снег закрывал с верхушкой самые высокие сосны в горных проходах и детям приходилось поедать плоть своих родителей, чтобы выжить. Это были годы Хагонских Чисток, когда наши враги травили нас в снегах, словно диких зверей.

– За всей этой поэзией стоит один непреложный факт, – заметил Тан. – А именно: кшештрим пытались нас уничтожить, а мы боролись за выживание.

Шьял Нин кивнул.

– В те годы люди молились всем богам, истинным и воображаемым.

– И Пустому Богу? – спросил Каден.

Настоятель покачал головой.

– Пустого Бога не интересуют ни люди, ни кшештрим, ни наши войны, ни наш мир. Его владения бесконечно шире. Наши предки молились более земным богам, отчаянно желая даже не победы, но хотя бы передышки, возможности хотя бы на мгновение оказаться в безопасности. И тогда случилась поразительная вещь: боги услышали наши молитвы. Не старые боги, разумеется, – те, как всегда, бродили своими неисповедимыми путями, разрушая и заново создавая миры в соответствии со своими древними правилами, плетя паутину из света и тьмы, безумия и закона.

Однако существовали и новые боги, неизвестные кшештрим, и они, невзирая на риск, покинули свои обиталища и пришли в этот мир в человеческой форме, чтобы сражаться на нашей стороне. Тебе, разумеется, знакомы их имена: это Хекет и Кевераа, Орелла и Орилон, Эйра и Маат. Явились даже Сьена с Мешкентом. Они бились за нас, и понемногу наше бегство превратилось в защиту, защита – в сражение, а сражения переросли в войну.

– Все было не так просто, – прервал Тан. – Даже с помощью богов перевес был не на нашей стороне. Кшештрим были невероятно древние существа, бессмертные, неумолимые. Поскольку они постоянно жили в состоянии ваниате, они не чувствовали ни жалости, ни усталости, ни страха перед болью и смертью.

– В какой-то степени они были более могущественны, чем даже боги, – согласился Нин. – Разумеется, богов нельзя было убить, но клинок кшештрим мог разрушить их человеческую форму, ограничив их силу на протяжении ближайших эпох. Поэтому они старались держаться в тени, тайно и незаметно направляя свои силы. Не считая Хекета, никто из них не выходил на поле брани.

Каден слушал, пытаясь понять услышанное. Ему, разумеется, доводилось встречаться с разнообразными версиями истории о том, как молодые боги храбрости и страха, любви и ненависти, надежды и отчаяния вступили в сражение на стороне людей, но он всегда полагал, что это просто легенды, и не больше. Однако сейчас, когда то же самое ему рассказывали его настоятель и умиал, он почувствовал, как его наполняет неожиданное возбуждение.

– Но мы выжили, – сказал он. – Мы объединились и уничтожили кшештрим.

– Нет, – ответил Тан. – Мы погибали. Мы гибли тысячами и десятками тысяч.

Нин кивнул, подтверждая.

– Нас спасла не хитрость и не храбрость, Каден, но только наша многочисленность. В то время как силы молодых богов прибывали, кшештрим, которые и изначально были малодетны, вообще потеряли способность размножаться. О нет, их женщины, как и прежде, беременели и рождали детей – но это были человеческие дети, с рождения полностью пребывавшие во власти Сьены, Мешкента и происходящих от них молодых богов. Они разделяли наши страхи и страсти, нашу ненависть и нашу надежду.