Екатерина Годвер - Алракцитовое сердце

- Отец научил: негоже людей в беде бросать. Успел научить до того, как его задрал шатун. Тот в медвежьей шкуре был, но я вот смотрю на тебя и думаю - сильно ли вы различаетесь? Твари бессовестные, забери вас Мрак! Суда Господнего на вас нет. - Деян с трудом заставил себя умерить голос. - Так ты идешь или передумал, князь немощный?

Голем молча обхватил его за шею, садясь на лавке.

Вода бурлила в котелке, чадил очаг. Деян прошелся из угла в угол, вдоль одной стены, вдоль другой, пнул подвернувшееся под ногу поленце, вернулся к огню. От свежего воздуха злость остыла и обернулась жгучим стыдом. Что, если бы в прошлом - в те дни, когда он жизнь готов отдать был за то, чтоб хоть раз еще вот так пнуть еловую чушку - если бы тогда сумасшедшая Вильма разговаривала с ним так, как он сейчас с чародеем? Укоряла бы слабостью? Вряд ли он дожил бы до нынешнего дня. Наложил бы руки на себя, а то и на старуху, если б смог... Глупо и подло было пользоваться беспомощностью чародея, чтобы уязвить его.

"Лучше б он на меня в ответ наорал".

Деян снова встал и принялся ходить по хижине. Голем - вопреки легенде о безудержности своего гнева - воспринял грубость внешне с полным равнодушием. Извиняться не хотелось, но на душе было муторно.

- Я... глупость сморозил, - наконец выдавил из себя Деян. - Сорвался. Прошлые мои беды - не твоя вина, а это... это ерунда все.

Чародей, приподнявшись на локте, взглянул удивленно.

- Я ведь сам когда-то... так же лежал, встать без чужой помощи не мог, - запинаясь, продолжил Деян. - Бес дернул за язык. Извини, Голем.

- Сделай одолжение: "Рибен", - поправил чародей и, откинувшись на подушку, снова уставился в потолок. - Голем - так звали нас обоих с Джебом во времена оно, когда он был самим собой. А у меня есть имя. Осталось, так сказать, на память. Об отце и всем прочем.

- Как пожелаешь, - растеряно сказал Деян. - Не держи зла: я не хотел тебя задеть.

- Хотел, но не смог. - В голосе чародея послышалась тень былой язвительности. - Не важно, Деян. Я когда-то выслушивал намного худшее. Забудь.

- Ладно... Ему нужно что-нибудь? - Деян указал на Джибанда.

- Нет. - Чародей закрыл глаза. - Ничего ему не нужно.

"Не иначе тоже какое-нибудь колдовство!"

Деян, наблюдая за чародеем, усмехнулся. Тот маленькими быстрыми глотками пил смешанный с отваром ведьминых камней бульон. Деян пробовал варево - вкус был гадок невероятно; однако исхудавшее лицо чародея выражало неподдельное наслаждение.

Зрелище это - кроме некоторого удовлетворения - вызывало в равной мере отвращение и зависть. Все происходящее, начиная с его появления у развалин, было для чародея неприятно и даже мучительно, жизнь для него утратила всякий смысл - и все же он, несмотря ни на что, хотел жить. Жить! "Жити ради самоей жизни", как писалось в Белой книге. Это глубинное, животное желание имело над ним большую власть; или же, вернее, оно попросту лежало в самой сути, в самой сердцевине его существа? Возможно, оно и служило тем щитом, что берег его измученный разум от окончательного краха....

Чародей был еще совсем слаб, едва мог сидеть без посторонней помощи, но смерть отступила от него. И теперь он с наслаждением и жадностью поглощал пищу, которой побрезговали бы свиньи.

- Ты правда князь, Рибен? - не удержался от вопроса Деян.

Чародей неохотно оторвался от еды:

- Был когда-то. Что, не похож?

- Не слишком... наверное. - Деян пожал плечами. Он, ясное дело, никогда прежде князей не встречал, но по рассказам и сказкам представлял их иначе.

- Мне многие говорили, что я слишком быстро ко всему привыкаю, а титулы в кругу свободных людей поминать негоже. Впрочем, - Голем вдруг улыбнулся, - в сравнении с манерными столичными ослами я всегда был неотесанным солдафоном. Так что твоя правда: не похож.

- То свободные люди вокруг, - Деян постарался скопировать издевательскую интонацию чародея, - то манерные ослы: не везет тебе, горемычному. Или это всем остальным с тобой не везет?

Голем взглянул недоуменно, затем хмыкнул:

- Поддел, хвалю. Однако ж, в сущности, одно другому не мешает.

- Да мне-то что? Я так, любопытствую.

Чародей почти все время спал, а, когда просыпался ненадолго, то молчал, глядя в пустоту; мысли его витали где-то далеко. О чем говорить и как с ним следовало держаться теперь, Деян не понимал. Слишком уж быстро все встало с ног на голову...

Себя он чувствовал совершенно вымотанным, тогда как возни с убогим хозяйством и заготовкой припасов было - и обещало быть в будущем - предостаточно. Но когда после полудня зарядил дождь, и ничего не оставалось, кроме как на время укрыться в хижине и в свое удовольствие отдыхать, - сон не шел...

Стоило задремать, как наваливалась на грудь и сдавливала горло какая-то непонятная тревога, беспрестанно чудился чей-то тяжелый взгляд; Деян надеялся, что виной тому всего лишь сидящий с открытыми глазами Джибанд. Надеялся и - без особого успеха - старался убедить себя также и в том, что великан не таит в себе никакой скрытой угрозы и от крепко спящего человека ничем существенным не отличается. Чем дальше, тем сложнее было не замечать его; загадка исполинского "неправильного человека" притягивала мысли.

Отчаявшись заснуть, Деян вновь принялся возиться с ружьем. На не сгнившем еще прикладе обнаружились глубоко выцарапанные буквы "Ж.Г.", на стволе - почти стершийся номер.

Инструмент валился из рук.

На лавке заворочался чародей; откинул одеяло и с трудом сел, потирая глаза.

- Ты сказал, он полуживой . Но его тело - мертвая человеческая плоть? - Деян указал на Джибанда. - Как моя ступня? Или как у этих, как их... недоумерших?

- Немертвых , - поправил чародей. - Хотя недоумершими их называть было бы вернее, поскольку дух их не желает покидать плоть. Привнести призванный дух в мертвое тело возможно, но это значит - создать озлобленное и несчастное чудовище, которому не будет удержу. Слышал когда-нибудь об острове Виктора? Этот клочок суши однажды был нечаянно заселен подобными созданиями.

- Нет, - сказал Деян.

- А жаль. Напомни потом - я расскажу... Грустная, но поучительная история. У Джибанда искусственное тело, Деян. - Чародей нашарил что-то кармане Беоновой куртки и не глядя протянул ему: это оказался небольшой рыжий самородок. - Алракцит - камень будущего и несбывшегося. Камень перемен, возможностей и связей. Священник сказал, вы по-прежнему добываете его и сдаете людям Венжара, но ничего не знаете о том, зачем он нужен. И не очень-то это вас интересует.

- Да.

- Поражаюсь вам... На Островах и Дарбате мне доводилось бывать в закрытых и оторванных от мира поселениях, но нигде я не встречал такого чудного общества, как у вас. - Чародей помолчал. - Дарбатские отщепенцы видят во внешнем мире угрозу и тратят много сил на защиту от нее; налогов и податей не платят, а членов общины без колебаний казнят за одно лишь подозрение в связях с чужаками. Вы же безропотно выполняете для неведомых правителей работу, смысла которой не знаете и не хотите знать. Удивительное миролюбие и столь же удивительная нелюбознательность.