Лео Кэрью - Волк

Получив приглашение, Вигтр устроился в тисовом кресле, отчаянно скрипнувшем под его весом, и вытянул перед собой ноги. Затем посмотрел на Роупера ленивым самодовольным взглядом. Роупер сосредоточился на задаче. Он забыл Кетуру. Забыл о чуме, свирепствующей на улицах. Забыл об Уворене и негодовании Текоа. И, что самое болезненное, – он забыл о Грее и о том разочаровании в его глазах, которое промелькнуло, когда Роупер предложил связаться с Вигтром.

Эта встреча потребует ясной головы.

Добросовестно и прилежно Роупер приступил к делу – к попытке очаровать Вигтра. Он заметил, что серые глаза Вигтра задержались на черепе лося. О, с этим лосем связана целая история… А сам Вигтр охотится?.. Имел ли он удовольствие посетить Трауденские леса?.. О, как жаль!.. Но, возможно, он был в Пендле?.. Все говорят, что там изумительно… Роупер и сам хотел бы съездить туда в конце зимы…

Говорили, что на Гитру Вигтр лицом к лицу столкнулся с рыцарями?.. Легче, чем ожидалось, правда?..

Где расположены его усадьбы?..

Есть ли у него гончие псы?..

Вигтр оказался чрезвычайно приятным собеседником. Он смеялся там, где следовало смеяться, и, в свою очередь, рассказывал густым голосом остроумные истории. Роупер неожиданно для себя даже проникся к нему симпатией – несмотря на всю эту сатрианоподобную показную роскошь. Беседа с ликтором давалась удивительно легко, и Роупер против воли задумался – а правдивы ли вообще те темные слухи, что ходили о нем?

Собеседники успели осушить по кубку и наполнить их еще по разу, прежде чем разговор зашел об Уворене.

– Я очень удивился, Вигтр, когда узнал, что звание гвардейца до сих пор ускользает от настолько славного воина. – Вигтр впервые посмотрел прямо на Роупера, а не сквозь него и заметно выпрямился в кресле. – Ты наверняка уже знаешь, что в настоящее время в Священной Гвардии образовалось тридцать пять мест. Само собой, уже составлен перечень достойных воинов, и, естественно, ты в него входишь. Но конкуренция никогда еще не была такой ожесточенной, как сейчас. И, боюсь, мне будет трудно повлиять на Уворена. – Роупер позволил себе слегка покачать головой. – Он считает Священную Гвардию своей и имеет обыкновение натравливать гвардейцев на тех новичков, с назначением которых не согласен. Становится все трудней и трудней оказывать на него давление. К тому же у него много влиятельных сторонников.

– Не думаю, что их влияние продлится долго, милорд, – ответил Вигтр, прекрасно понимая, о чем идет речь.

– Как интересно! Ты правда так считаешь? – спросил Роупер, улыбнувшись.

– Уверен, лорд. Мне нравится быть в курсе дел. Поэтому я знаю, что ко многим из друзей Уворена проявляют живой интерес эфоры.

Пять эфоров Черной Страны осуществляли высшее правосудие.

– Что ж, – сказал Роупер, передвинув по столу кусок пергамента, на котором были нацарапаны какие-то гербы. – Любопытно было бы узнать, не проявлют ли эфоры интерес конкретно вот к этим пэрам?

Вигтр острожно взял пергамент в руки и поднес к глазам. Губы легата зашептали неожиданные для него имена. Он явно что-то пытался извлечь из памяти.

– Да, – сказал он наконец. – Да, да, и еще раз да.

Он аккуратно свернул пергамент в трубочку и вложил в кожаный подсумок, висящий на поясе. Затем допил березовое вино и обшарил Роупера взглядом светло-зеленых глаз.

– Эфоры об этом позаботятся, лорд. Что-нибудь еще?

– Только одно. – Роупер позволил себе мимолетно улыбнуться. – Мою жену отравили.

– Ужасно это слышать, лорд.

– Если сумеешь найти того, кто это сделал, я буду особенно благодарен. Кто отдавал приказы, кто их выполнял… Вот теперь все, Вигтр. – Роупер встал. Вслед за ним во весь свой огромный рост поднялся и легат. – Дай знать, если тебе понадобится какая-нибудь помощь.

– Хорошо, милорд. – Вигтр поклонился на этот раз более искренне и пошел к выходу.

Роупер смотрел ему вслед и хмурился. Он впервые в жизни прибег к того рода хитрости, которой часто пользовался Кинортас, и не был уверен, правильно ли его понял Вигтр.

Но Вигтр понял правильно – все до последнего слова.

Во время военных походов ответственность за дисциплину возлагалась на самого Черного Лорда. Согласно строгим анакимским правилам, у армии мог быть только один главнокомандующий, в обязанности которого входило и наказание провинившихся солдат. Тем не менее по возвращении домой все вопросы бесчестия, справедливости или мести решали эфоры. В мирное время должность эфора была самой престижной в Черной Стране и безмерно влиятельной. Для того чтобы быть хотя бы рассмотренным в качестве кандидата, требовалось прослужить не менее века в легионе. В случае признания кандидата эфором (единогласным решением действующих эфоров), он получал право выносить окончательные судебные решения для всех случаев нарушения дисциплины и приговаривать к наказанию – к смерти, вечному позору или любому другому из тех, что практиковались в Черной Стране. Эфоры были полностью независимы, и даже сам Черный Лорд не был застрахован от их суда.

Первыми жертвами карательной машины пали сыновья Уворена.

Три дня спустя, с первым намеком на рассвет, забрезживший на востоке, к дому Унндра прибыли шесть легионеров Пэндиена – с мандатом на арест, выданный эфором.

– В чем моя вина? – прорычал Унндр, младший сын Уворена.

– В трусости, – коротко ответил капитан, даже не пытаясь скрыть презрения.

Унндр был сопровожден в подземелья Главной Цитатели.

Уртра, старшего сына, арестовали на следующий день. По обвинению в изнасиловании.

Сыновья Уворена служили в Собственном Легионе Рамнея, уступавшем по репутации одной только Священной Гвардии. Само собой, от солдат Легиона Рамнея ожидали высочайшего уровня дисциплинированности и чести, и потому аресты произвели глубокое впечатление. Крепость гудела по этому поводу несколько дней – до самого суда, состоявшегося неделю спустя в гранитном зале без окон, расположенном под Главной Цитаделью. Чтобы обеспечить соблюдение всех необходимых процедур, на суде имели право присутствовать все желающие. Естественно, в зале оказались многие сторонники Уворена. Они яростно рычали в ответ на любое заявление суда и поддерживали Унндра и Уртра криками и аплодисментами.

Но все их усилия оказались напрасны.

Председательствующий эфор, облаченный в огромную мантию из орлиных перьев, которая сверкала и переливалась всякий раз, когда он шевелился в своем кресле, не стал обращать внимание на шум в зале. Против обоих братьев нашлись свидетели. Три дрожащие заплаканные женщины робко, но непоколебимо настаивали на том, что Уртр принудил их к непотребству.

– Ложь! – кричал Уртр в ответ на их слова. – Откуда вообще взялись эти негодяйки? Каждое их слово – ложь!