Лео Кэрью - Волк

– Хозяин? – спросила старуха с подозрением. – Господи, неужели это хозяин Белламус?

– Он самый, – ответил Белламус, обняв женщину, и та немедленно заулыбалась.

Отстранившись, Белламус указал на своего спутника.

– Это Сте́пан, мой рыцарственный друг. – Дородная женщина сделала взволнованный реверанс, и Сте́пан поклонился в ответ. – Как ты, Хильда?

– Мы все думали, что вы погибли! – ответила та. – Дошли вести, что армия разбита и выжили совсем немногие.

– К счастью, я оказался среди них, – ответил Белламус. – Как и те четыреста солдат, которые ждут снаружи. Надо их всех накормить, Хильда. Понимаю, это займет много времени, но я буду очень признателен, если ты об этом позаботишься.

– Конечно, хозяин, – ответила старуха, слегка растерявшись. – Запасов мало, но мы постараемся. Никто не ждал, что вы вернетесь. Повар, кажется, у себя дома, но слуги разбежались. Здесь только я. Придется ждать долго.

– Мы никуда не торопимся, – весело сказал Сте́пан, затем показал на снег и подмигнул старухе.

– Так и есть, – подтвердил Белламус. – Пригласи повара и, если нет слуг, найми новых. В этом городе наверняка найдутся тысячи нуждающихся в работе. Сделай это ради меня, Хильда.

– Да, конечно, хозяин. – Хильда сплела пальцы. – В ваше отсутствие доставили весть от Его Величества… Королевская стража… – Белламус улыбнулся, приглашая ее продолжать. – Это вызов ко Двору. Они сказали, что если вы вернетесь, то обязаны явиться в тот же день. Я пыталась объяснить им, что вы придете, как только сможете, но они были очень грубы.

Белламус громко рассмеялся и ласково потрепал ее по плечу.

– Никто не делает для меня больше, чем ты, Хильда. Пойду завтра утром. Его Величеству наверняка будет неприятно, если я появлюсь перед ним без армии, которую он послал на север, и при этом в воняющих конюшней лохмотьях.

Белламус показал на свою сырую одежду, заляпанную дорожной грязью. Золота на шее и запястьях уже не было: дорога была долгой, и он выменял все на еду и дрова для своих людей. Волосы отросли и спутались, лицо скрыла борода. Но все же главное сохранить он сумел: несмотря на ободранную, некогда дорогую одежду, держался он по-прежнему не как простолюдин. Он принадлежал к тому редкому сорту людей, которых грубый внешний вид не только не портит, но даже прибавляет им благородства.

Хильда ушла организовать ужин, а Сте́пан, решив поспать, разлегся прямо на полу, завернувшись в ондатровый плащ, приобретенный им по дороге.

Белламус тем временем принялся готовить ванну. Прежде всего он разжег огонь при помощи последнего оставшегося с похода трута – кусочка горелой ткани, на который он высек искру, ударив железом по куску кремня. Затем засунул тлеющую ткань в пучок соломы, который он для сухости носил за пазухой, раздул небольшое пламя и положил на него тонкие веточки. Когда пламя разгорелось достаточно, он подбросил в него сухих дров, хранившихся в задней части дома, и пошел в атриум счищать снег со льда бассейна. Воспользовавшись булыжником, подобранным снаружи, он расколотил лед и обнаружил, что толщина его составляет всего несколько дюймов, а под ним – незамерзшая вода. Должно быть, рыхлый снег не дал бассейну промерзнуть во время сильных морозов. Белламус продолжил расширять полынью, пока она не стала достаточно широкой для того, чтобы туда можно было просунуть чайник. Набрав в него ледяной воды, он повесил чайник над огнем. Чтобы наполнить горячей водой деревянную полубочку, которую он использовал в качестве ванны, придется ждать долго. Чтобы не терять времени зря, Белламус стал искать свою бритву. Его нисколько не удивило, когда он обнаружил ее наверху – среди прочих своих вещей. Хильду уважала вся местная община, так что дом все это время оставался в надежных руках. К тому же большинство жителей города боялись заходить в древние каменные дома.

Побрившись и проверив чистоту бритья с помощью мутного бронзового зеркала, Белламус задумался. Прежде всего следует послать весточку королеве. Потеряв столько солдат за Абусом, король Осберт, скорее всего, пребывает в ярости, усугубляемой страхом. Белламус даже не сомневался, что без вмешательства королевы Арамиллы это бритье может запросто оказаться последним.

Но связаться с ней будет непросто. При дворе они прикидывались, что едва знали друг друга. Любое присланное от него письмо будет выглядеть весьма подозрительно, и новость об этом, без сомнения, очень скоро дойдет до ее ревнивого мужа. Оставалось полагаться только на то, что она сама свяжется с ним. Если, конечно, еще испытывает к нему достаточно сильные чувства, чтобы продолжать играть в эту игру. За долгие годы их знакомства она еще ни разу его не подводила и, безусловно, уже прознала о его прибытии. Невозможно проникнуть в Ланденкистер незамеченным, ведя за собой четыреста солдат.

Они познакомились, когда королева паломничала в Иберии. К тому времени Белламус уже имел серьезную репутацию человека, способного справиться с анакимами. По этой причине ему поручили сопровождать королевский кортеж на участке пути, проходящем вдоль условной анакимской границы. Королева шла пешком, по своему обыкновению скупо, но изящно украшенная. Подле нее семенили потеющие и обмахивающиеся веерами фрейлины. Белламус проигнорировал королевских тяжелых всадников, замахавших ему руками, и проехал мимо них прямо к королеве, беседовавшей в тот момент с одной из своих служанок. Подъехав, он тут же спешился и отвесил поклон, удостоившись равнодушного взгляда в ответ.

– Безопаснее было бы ехать на лошади, Ваше Величество. Здесь обитают кочевые банды. Разведчики докладывают, что они всего в нескольких днях пути.

Она сузила глаза и оглядела его с ног до головы – от покрытых затвердевшей пылью сапог до небритого лица.

– Вы не ибериец, сэр, – сказала она таким тоном, будто он пытался ее обмануть. – Ваш саксонский великолепен.

Она отмахнулась от возмущенных охранников, подбежавших к проехавшему мимо них Белламусу.

– Моя мать была саксонкой, Ваше Величество, – ответил он, беззаботно улыбнувшись и огладив карманы. – Сам я из Сафинима, но на саксонском проговорил все детство.

Белламус был таким невозмутимым, таким спокойным перед лицом напыщенной демонстрации королевского достоинства, что королева не смогла сдержать легкого восклицания.

– О! – просто сказала она, словно выдохнула, и сделала удивленное выражение лица. Затем глаза ее сузились еще больше, и она улыбнулась. – Ваша мать была саксонкой? Она умерла?

– Боюсь, что этого я даже не знаю, Ваше Величество, – ответил Белламус. – Я не видел ее уже восемнадцать лет.

– Семейная ссора?

– Скорее, недоразумение. Мне пришлось оставить семью ради ее безопасности.