Лео Кэрью - Волк

– Будет непросто, мой выскочка.

– Всего лишь выжить и получить армию – это все, что мне нужно.

– Ни один безродный человек никогда не претендовал на подобное, – ответила она, слегка чмокнув его в щеку. – Твои амбиции и вправду безграничны?

Белламус коротко вздохнул:

– Я всегда голодный.

– И будешь таким, даже если покоришь анакимов? Даже если станешь протектором Севера?

– Почему только Севера? – спросил Белламус. – Ты королева, разве нет? У тебя нет общих детей с королем, и ты будешь править после его смерти. – Она слегка отстранилась, но осталась в его объятиях. – Нам достанется весь Альбион.

Он никогда еще не говорил вслух о столь чудовищной цели и не знал теперь, придется ли ему об этом пожалеть.

Она молчала довольно долго.

– Когда-нибудь… – По тону королевы Белламус понял, что эта мысль уже посещала ее голову. – Для тебя я сделаю все, что смогу, но не знаю, как он к этому отнесется. И нам по-прежнему нельзя попадать под его подозрение. Ты должен хорошо сыграть свою роль.

– Я верю в тебя.

На следующее утро Белламус поехал ко двору короля Осберта. Королевский дворец стоял на берегу реки, превратившейся в широкую белую дорогу, которая убегала на сотни миль вдаль. На белой глади резко выделялись темные фигуры людей, переходящих с одного берега на другой. Кроме них несколько человек занимались подледным ловом. Белламус задумался, успешно ли идет их рыбалка, поскольку в такую зиму, как эта, любой дополнительный источник пищи приобретал огромную ценность.

Если замерзшую реку считать гигантской дорогой, то дворец короля Осберта можно было назвать гигантским домом. Король спроектировал его сам, еще в начале своего правления, после того, как сгорел дворец его отца. Высокий каменный цоколь предохранял дворец Осберта от затопления, к дверям же вели широкие каменные ступени. Соломенная крыша – такая же грязная и изодранная, как большинство крыш Ланденкистера, – была размером с лесной луг. Огромные, вырубленные из граба колонны, поддерживавшие навес крыши, были настолько широки, что трое мужчин с трудом бы их обхватили, взявшись за руки. Темная изношенная древесина фасада была украшена резьбой, расписанной в красно-сине-желтых тонах. Над дверями виднелось огромное резное желтое солнце.

Белламус остановил коня перед лестницей, которая вела ко входу во дворец, и с минуту подождал. Но, убедившись, что никто не собирается забирать у него коня, он щелкнул языком и поехал прямо вверх по лестнице к двери, возле которой скучали четверо усталых слуг. Вооруженные алебардами, они с изумлением смотрели на приближавшегося к ним верхом Белламуса. Доехав до двери, он спешился.

– Надеюсь, вы позаботитесь о нем, пока я буду внутри? – спросил он, протянув им поводья.

В это утро Белламус был свежевыбрит и подстрижен.

Золота он больше не носил, но новая, хорошо пошитая одежда и легкие уверенные манеры выдавали в нем не выскочку, а человека, изначально рожденного для того, чтобы занимать высокое положение. Тем не менее самым примечательным в нем была не его внешность, а огромный боевой клинок, привязанный к спине, рукоять которого высоко торчала над плечом. Один из слуг взял поводья коня с легким поклоном, и проговорил: «Лорд…»

– По какому вы здесь делу, лорд? – спросил другой.

– Нет нужды звать меня лордом, – ответил Белламус. – Я здесь, чтобы повидаться с королем. Сообщите, пожалуйста, Его Величеству, что прибыл Белламус Сафинимский.

Охранник подчинился, подняв дверной засов и скрывшись внутри. Отсутствовал он недолго.

– Его Величество готов принять вас немедленно, лорд.

– Вы очень добры, – ответил Белламус.

Дверь перед ним открылась, и он вошел во дворец.

Внутри было темновато – почти как в пещере. От света центрального очага, в котором корчилось и извивалось пламя, на стенах плясали тени. Дым поднимался вверх и уходил через дыру в потолке. Пол был отлит из какого-то раствора с примешанными в него расколотыми изразцами. Вдоль стен выстроилась еще одна дюжина слуг, внимательно разглядывавших идущего мимо них Белламуса. На противоположном конце зала виднелась приподнятая площадка, рядом с которой стояли небольшие группы из дворян и епископов. Все они смотрели в сторону приближавшегося к ним Белламуса. На лицах почти у всех было одинаковое выражение презрения, а также, как отметил Белламус, отрощенные за несколько месяцев бороды. Он знал, что привело их сюда: они уже услышали о его возвращении и желали увидеть, как именно его накажет король. Каждый из них мечтал сегодня стать свидетелем его гибели.

Один из графов шагнул навстречу Белламусу, вяло и неискренне улыбнувшись.

– Белламус Сафинимский… – произнес он, смакуя слова. – Так и знал, что вы выживете. Наша извращенная вселенная полна несправедливости.

Это был сам граф Ситон, отец королевы Арамиллы, пользовавшийся благодаря этому факту особыми привилегиями по сравнению с прочими придворными короля. Граф был высок и очень худ, имел узкое лицо и слегка женоподобные манеры – как будто суставы его двигались более свободно, чем у большинства других мужчин. Одежда его была черной, глаза – черными, волосы – черными как смоль, а на всех конечностях гроздьями висели золотые украшения.

Белламус остановился перед графом.

– Выжить – уже достижение, – ответил он. – Далеко не многим удавалось хотя бы вернуться из Черной Страны.

– Сложно не согласиться, – заметил граф Ситон. – Уверен, вы сделали все, что могли.

Белламус рассмеялся:

– Мечтаю, чтобы следующий наш поход возглавили именно вы, милорд!

– Ну что вы! Мне гораздо уютнее оставаться дома, Белламус. А что это у нас такое?

Граф провел покрытой золотом рукой над плечом Белламуса и легонько стукнул по рукояти огромного боевого клинка.

– Козырь для переговоров, – ответил Белламус. – Его Величество на месте?

Белламус указал на дверь в задней части зала, которую охраняли два королевских стражника.

– Разумеется, – ответил граф Ситон. – Но настроение у него переменчиво. Не забудьте голову, когда будете уходить.

Белламус пошел мимо графа, стараясь смотреть только на дверь. Он не хотел встречаться взглядами с другими придворными, молча наблюдавшими за ним. Немного в стороне от группы дворян стояла королева Арамилла, взглянувшая на него холодно, когда он проходил мимо. Белламус посмотрел на нее и быстро подмигнул – так, чтобы никто не заметил. Она, конечно, не ответила, но повернулась, чтобы проводить его взглядом.

– Я сделала все, что могла, – прошептала она ему вслед.

Наконец он достиг двери, потянул за ручку и проскользнул во мрак. Эта комната была намного меньше, чем зал, на полу лежали оленьи шкуры, а слева в стену был встроен камин. Комната освещалась этим камином и одиноким оконцем, проделанным в противоположной стене. Воздух дрожал от мягких звуков невидимой арфы. Прямо напротив Белламуса возвышался помост, по обе стороны от которого стояли слуги. Один из них был необыкновенно высок. Так высок, что Белламус моргнул и смотрел несколько секунд на скрытую в тени фигуру. Этот человек никак не мог быть сатрианцем.