Роберт Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Память всех слов

Вот только эта мысль не трогала ее сердца. Дела Юга останутся делами Юга. Ее ждет дорога домой и судьба, что она сама себе откует под справедливым взглядом Матери.

Они взобрались на дюну, и ладонь Деаны невольно легла на рукоять сабель. В тридцати шагах от них группка мужчин и женщин встала небольшим лагерем. Воительница узнала нескольких из тех, что гнались за Самием.

– Если ты привел меня сюда, чтобы я их поубивала, то я сразу скажу, что не настолько хорошо разбираюсь в искусстве, чтобы оценить, чего они стоят.

Мальчишка улыбнулся и уселся на песке. Она плюхнулась рядом, демонстративно передвинув ножны тальхеров на живот. Те несколько явно враждебных взглядов, которыми их окинули, прожгли песок.

– Смотри. – Мальчишка скрестил ноги и оперся подбородком на сплетенные ладони. – Вот пророчество на последние дни.

Похоже, они попали на начало представления. Мужчина в белом – когда бы некто имел какие-то сомнения, с глазами, закрытыми черной повязкой, – лежал на чем-то вроде софы, окруженный полуголыми женщинами. Поднял к губам бокал, одновременно пощипывая любовниц. За его спиной несколько оборванцев с рабскими ошейниками бегали туда-сюда, держа в руках окровавленные ножи. То и дело один из этих двоих прохаживался перед лицом слепца, демонстративно потрясая ножами и удерживаемыми в руках пучками палок с намалеванными на них искривленными ужасом лицами. Худшего изображения отрезанных голов невозможно было себе вообразить.

– Обенусий никогда не славились деликатностью. – Самий сунул в рот стебелек приморской травы и принялся жевать. – Но даже для них это…

Он махнул рукой.

Под дикую музыку перед глазами Деаны прошла целая череда фигур. Благородные воины в желтом, зеленом и коричневом сражались со взбунтовавшимися невольниками – всегда один воин против группы нападающих. Скорченный, одетый в черное карлик, путающийся тут и там, то и дело доливал слепцу вина, несколько девиц с лицами, закрытыми прозрачными вуалями, бесшумно всхлипывали в углу. Наконец появился гигант – выше остальных на голову – в серых одеждах, огромным мечом косивший десятки оборванцев в ошейниках. Женщины и дети кидали ему шелка под ноги, а он смело вступил в разложенный на земле багровый круг, чтобы под аккомпанемент оглушительной музыки сбросить серое и предстать в желтом и красном. Слепца грубо столкнули с ложа и притянули пред лицо нового властителя в Око, где он неумело скрестил с тем сабли и пал.

Пророчество будущих событий.

Все уже запланировано… Она не знала, кому принадлежал тот голос, что прозвучал в ее голове. Все было уже запланировано. Завтра состоится казнь. А потом новое Дитя Огня встанет во главе общей армии Камбехии и Коноверина и отправится гасить бунт. А затем два самых сильных княжества Юга, с Храмом Огня за спиной, напомнят всем, что старое название царства Даэльтр’эд должно зазвучать снова. Все во имя Агара Красного. Все, чему пытался противостоять Лавенерес, исполнится – вот только в десять раз хуже, чем опасался молодой князь.

А прошло всего-то тридцать дней с того времени, как она покинула дворец.

– Вижу, что на этот раз у них нет роли для пустынной львицы, – заметила Деана.

– Она исчезла. Ушла. А обещала…

– Не начинай. Он ранил меня. Воткнул отравленный кинжал в… – Она дотронулась до груди. – Ох, проклятие, зачем я тебе это объясняю? Что тебе до этого?

– Потому что я всего лишь княжеский слуга?

– Потому что ты ребенок. Сколько, собственно, тебе лет?

Он взглянул на нее со странным блеском в глазах.

– Меньше, чем нужно, – улыбнулся он пугающе печально. – И больше, чем мне хотелось бы. Я лишь княжеский погонщик слонов, его глаза…

Она вдруг поняла. Движением быстрым, словно удар пикирующей птицы, ухватила его за руку:

– Ты будешь там с ним? Как и те, кто остался при Лавенересе. Убьют тебя…

Его улыбка заморозила ей сердце:

– Не буду. Я отдал бы душу, чтобы быть, но он не прибудет на площадь на Маме Бо. Ему не позволят, поскольку это оказалось бы слишком символичным. А я… у меня другие обязанности. Я приносил присяги и обеты…

– Более важные, чем ты дал ему?

Деана не хотела, чтобы это прозвучало так: гневно, агрессивно, со скрытым обвинением. Он не ответил, подтянул колени к груди, спрятал лицо в ладонях.

Ох, перекладывать собственное чувство вины на других – так легко.

– Прошу прощения, – сказала она, не глядя на парня. – Ты знаешь… кто с ним будет?

Перед ними слепец снова напивался, игнорируя проливающих галоны крови бунтовщиков.

– Сухи… – шепот Самия едва пробивался сквозь какофонию, изображавшую настоящую музыку.

– Сухи?

Собственно, это было очевидным. Ни один владыка не примет на службу отравителя предыдущего князя, особенно если сперва приходится очищать трон от крови.

– Он должен сбежать… – проворчала она в пространство.

Парень вздрогнул:

– Не все выбирают бегство, Деана из иссарам, – сказал он на ее родном языке, и она снова почувствовала, как он вздрагивает. – Остались Овийя, возможно – Эвикиат.

– Только они? А…

Он взглянул так, что остаток сарказма застрял у нее в глотке.

– Те, кто сбежал, не могут выносить суждений?

– Да. Но там будет еще кое-кто, – сказал он неожиданно. – Еще один человек войдет с Лавенересом в Око. И умрет вместе с ним.

Первым чувством, которое вернулось к Альтсину, было обоняние. Душный, влажный и густой смрад подземелья, который невозможно перепутать ни с чем, наполнял его нос и полз ниже, царапая горло. Потом послышалось хлюпанье воды, медленная капель, словно из дырявого ведра. Он чувствовал… что стоит на коленях – нет, не стоит, хотя колени под ним подгибаются, потому что тело свисает на поднятых вверх и раскинутых в стороны руках.

Что…

Боль вспыхнула яростным сиянием, которое пронзило его от макушки до пят. Словно кто-то проткнул его навылет стеклянным обломком. Он крикнул, а темнота глухо чавкнула и поглотила его крик.

Минуту он бессильно висел, не открывая глаз, боясь даже вздохнуть поглубже. Болело ужасно. Должно быть, он провисел часы, а тело уступало пытке – напряженные мышцы и сухожилия, ладони, лишенные прилива крови, искривленные под неестественным углом суставы. Все ждало того момента, когда он попытается пошевельнуться.

Откуда-то пришла веселость; как он и сказал Аонэль, в последнее время его жизнь состояла из дыр в материи времени, кончающихся тем, что он приходил в себя в странных местах. И лишь одно было постоянным, всегда предшествовало этому… предшествовало… Что?

Темнота.

Сознание его висело на тонкой нитке над гигантской дырой, откуда голодными глазами таращилась на него паника. Он не помнил. Не помнил ничего с того момента, как… как…