Роберт Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Память всех слов

Тянуться за воспоминаниями было похоже на попытку вырвать ноги из липкой грязи.

Они прибыли на мол в Северном порту. Он помнил, что Понкее-Лаа приветствовал их моросью, обычной в это время года, а портовый чиновник лишь взглянул на монашеские сутаны, на посох путешественника, обвязанный шнуром со свинцовой печатью Братьев Бесконечного Милосердия, и махнул на них рукой, сосредотачивая внимание на экипаже и товарах когга, которым они сюда доплыли. Корабли, приходящие из Амонерии, несли на борту серебро, янтарь, меха, ценное дерево – там был заработок, которого не ожидалось у пары братьев из нищенствующего ордена.

Пары.

Он не вернулся в город в одиночестве. Вернулся с…

Аонэль.

Он висел почти неподвижно, концентрируясь на воспоминаниях, которые напоминали стайку шпротов: всякий раз, когда он тянулся за одним, остальные порскали во все стороны. Аонэль решила вернуться с ним на Понкее-Лаа, чтобы выполнить ритуал, который должен был убрать из его головы кусочек души бога. Ей следовало присутствовать при конце этой истории, поскольку она была в ее начале. «Равновесие важно, – сказал Оум. – Без него все падет».

Альтсин попытался поймать остальные воспоминания с того момента, как они покинули порт. Хаос и проблески света, отраженного от боков уплывающих шпротинок. Какой-то мужчина со знаком Реагвира на предплечьях, Дурвон почти тонет в свежей припухлости, патрули при входе в Д’Артвеену; перевернутая повозка, закрывающая путь по улице; слова «приветствую братьев, приветствую», произнесенные нарочито униженным шепотом; люди, собирающиеся в толпы согласно неким, на первый взгляд странным, принципам – не по богатству, цеху или языку; минуемая на улочке группка вооруженных палками, дубинами и ножами подмастерьев из мясников, носящих на шее символы Ладони Матери; заплаканная женщина, прижимающая к груди окровавленного мальчишку; Бендорет Терлеах, аристократ по крови, кости и лицу; пульс в висках и мушки перед глазами…

Он встряхнулся и оттолкнул эти картины. Это дорога к безумию.

Тело подсказывало, что Альтсин висит тут довольно давно. Прежде чем он вернет над ним власть, стоит осмотреться.

Он разлепил веки.

Темнота.

Темнота за и перед глазами.

Полная, словно бархат, поднесенный к самому носу.

Худшая разновидность тьмы.

На миг ему показалось, словно веревка разорвалась и он падает. Машинально дернул руками в сторону лица, боль вспыхнула снова, но на этот раз от крика его удержала мысль, пережавшая горло, ужасная и отбирающая способность рационального анализа ситуации. Его ослепили…

ЕГО ОСЛЕПИЛИ!!!

Вор дернулся сильнее, приподнимаясь на вытянутых вверх руках, и встал на ноги. Тело запротестовало такой болью, словно все кости у него были сломаны; он застонал, но устоял, выпрямился. Сжал зубы и заставил себя думать. Его ослепили или…

Или он был в по-настоящему глубоком подвале, таком, где солнце – лишь легенда, которую рассказывают друг другу ползающие по стене насекомые.

Да. Так-то оно и должно быть. Он не чувствовал боли на лице: везде, но только не на лице, просто-напросто тут царила ужасная тьма.

В этой позиции руки его были приподняты и раскинуты в стороны. Когда Альтсин шевелил ими, чувствовал железные обручи наручников и звенья цепи, идущей вверх. За спиной ощущал вертикальную балку, с благодарностью оперся на нее. Когда он вернет власть над телом…

Ты ведь знаешь, что это, верно?

Мысль пришла внезапно, он почувствовал в ней мрачную веселость.

Ты уже видел кое-кого, кто умер, прикованный в сходной позе, ты уже касался звеньев, которых не разрушит ни один инструмент, алхимическая кислота или заклинание. А эта балка – вовсе не балка, а клинок. Черный, словно кусок неба, на котором не горит ни одна звезда. Клинок холодный и голодный.

Ты знаешь, где ты.

Он застыл, призывая всю свою волю, чтобы не начать дергаться и биться.

«Да. Я знаю. Я помню эти цепи, вырастающие из концов эфеса, распинающие жертву на клинке. Я помню меч, черный, словно сон крота, меч, что тверже сердца процентщика. Я там, где все началось».

Перед лицом Денготаага, Меча Реагвира.

«Лицом? – удивился он сам себе. – Отчего я подумал: лицом?»

Потому что она так сказала. Аонэль. Он должен был встать перед лицом Меча и развернуть случившееся. Предложить сущности, которая в нем сидела, альтернативу. Или же им придется сражаться, пока это тело не распадется, а сукин сын уйдет той же дорогой, какой он пришел. И неважно, что ждет его там, по ту сторону.

Этот план был настолько же безумен, как и планы Черных Ведьм, касающиеся будущего Амонерии. Теперь Альтсин понял. Надежда вовсе не умирает последней – после нее свой голос получают безумие и отчаяние.

Он отклеил спину от меча. Нет. Еще не время ни для одного, ни для другого. Сперва он должен вспомнить, как сюда попал.

Вор вернулся мыслями к Камане. Это он помнил. Слегка смутно, но чем больше он сосредоточивался на прошлом, тем отчетливей его видел. В монастыре его приветствовали, словно чудесно воскрешенного ребенка. Домах и Найвир приплыли десять дней назад, принеся весть о его вероятной смерти, потому что из долины Дхавии ни один чужеземец не возвращался живым; и тут такая неожиданность. Альтсин помнил приветствия, удивление на всех лицах и свой стыд. А лучше всего он помнил причину своего стыда. Ложь, которой он угостил приора.

Он лгал, поскольку таким был договор между ним и Оумом. Никто не имел права узнать, что случилось в долине, как никто не имел права узнать правду о боге сеехийцев и о его слабости. Ранее ложь никогда не представляла для Альтсина проблемы, но, сидя перед столетним стариком, который был настолько добр к нему, а теперь, казалось, впитывает каждое слово из его уст, вор чувствовал себя мерзко. Заслонился беспамятством, банальной отговоркой о тяжелой болезни и бреде, сопровождавшем его в пути.

Он сказал Энроху, что не добрался до долины, но встретился с ведьмой, которую искал, за несколько миль от долины. Да. Чувствовал тамошнюю силу, дремлющую внутри. Нет, он понятия не имеет, что там такое, может, исключительно сильный Источник неизвестного аспекта? Не знает. Не понимает такого. Как он выжил? Тут он послал приору заговорщицкую улыбку и сказал правду: Черные Ведьмы имеют к монастырю дело. Хотят купить оружие, но так, чтобы ни одно из северных племен об этом не узнало. Не сказали ему, зачем им это. Таково их предложение, несколько купцов получат кучу денег, доставив оружие морем в долину Дхавии. Ведьма сама скажет, что ей нужно.

Он помнил удивление Энроха, его неуверенность и подозрительность и понимал их. С точки зрения старого солдата, в том не было смысла: зачем самой мощной силе на острове оружие, о котором никто не должен знать? Что там, собственно, происходит?