Роберт Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Память всех слов

Беглецы провели бóльшую часть ночи, лежа в какой-то дыре, прижавшись друг к другу, пытаясь сохранить под одеялами хотя бы частичку тепла, которая там каким-то чудом оставалась. Ночи были холодны, даже холоднее, чем в ее родной стороне, словно пустыне нравилось мучить странников не только жаждой, но и холодом. Разведение огня – привилегия, которой беглецы пользоваться не могли.

И тогда, перед самым рассветом, когда – как сказал однажды поэт из ее племени – небо облачается в одежды рождающегося дня, молодой князь легонько толкнул Деану в бок и указал за скалы, в точку примерно в полумиле позади. Она же почувствовала себя так, словно к ней подползла и внезапно укусила в сердце легендарная ледяная змея.

Огни.

На скалах появились факелы. Один, два, пять. Двигались не быстро, но уверенно, словно вел их опытный проводник. Бандиты были близко.

Беглецы вскочили на ноги и, воспользовавшись светлеющим небом, двинулись вперед, едва не влетев в расставленную ловушку. Это было ловко: окружить какой-то участок и выгнать преследуемых, как загонщики – дичь. Деана не знала, что ее предупредило: внезапный запах, звук или, напротив, подозрительная тишина, но в последний момент она оттолкнула в сторону парня, подбила ноги слепцу и, вырвав из ножен саблю, схватилась с двумя бандитами, выскочившими на них из тени. Транс разгорелся в ней через несколько мгновений, довольно оказалось пары блоков и контратак, которые раскрасили стены скал черной в утреннем свете кровью, – а потом все закончилось.

Осталось два трупа, ее спутники, встающие с земли, и понимание, что в ночной тишине звон стали прозвучал как тысячи бьющих тревогу колоколов. Эхо разнесло между камнями далекие крики, а у нее оставалось немного времени, чтобы обыскать трупы, а потом броситься вперед, в лабиринт узких проходов и щелей в скалах, с Оменаром, вцепившимся в ее плечо, и с сердцем, выскакивающим из горла; ладонь ее была судорожно сжата на снятой с убитого фляге, в которой хлюпало немного воды.

Они бежали вслепую, только бы подальше и побыстрее, когда – благодаря изменчивому счастью – Деана приметила за небольшой кучкой камней расщелину в скале, за которой таился мрак, обещающий укрытие. Они ворвались – нет, втиснулись внутрь и принялись, успокаивая колотящиеся сердца, прислушиваться.

Погоня миновала их пещеру где-то через четверть часа, а потом начался самый длинный день в жизни Деаны. Бандиты не сумели их найти, но уже знали, что добыча затаилась где-то поблизости. Несколько раз они слышали далекие крики, один раз вопли прозвучали с триумфом, который вдруг сменился полной разочарования тишиной.

Естественно, на следующую ночь луна сияла на небе, словно свежеотчеканенная монета. Выйти наружу было бы самоубийством.

Скрываясь столько-то времени, Деана имела достаточно возможностей подумать над тем, что случилось. Она не сомневалась, что хорошо скрыла следы, а несколько ложных петель должны были рассеять силы бандитов, но те шли за ними, как по шнурку. Но их еще не обнаружили, просто чересчур точно сумели разобраться с направлением и расстоянием. А значит, банда пользовалась помощью кого-то, кто обладает Силой, колдуна, возможно не слишком могущественного, но способного выследить того, рядом с кем провел некоторое время. Такое случалось, подобный аспект не превращал владеющего им в богатого и великого мага, но для следопыта он был бесценен. Деана искренне жалела, что этот слабенький колдунишка не оказался одним из тех, кто их охранял. Она скривилась в темноте. Судьба плетет, как хочет, а жизнь чародея-следопыта, похоже, была в руках кого-то другого, не ее, а потому – что жалеть, что она его не убила.

«Не отчаивайся над тем, над чем ты не имела никакой власти, такие горькие мысли убивают душу», – повторила она одну из любимых поговорок тетки Вегрелы. Это правда, она не могла повлиять на появление в афраагре Ленганы х’Леннис, не могла повлиять на ее дикую ненависть или на последствия этой ненависти. Не имела влияния на приговор старейшин или на планы бандитов или безумие их отчаянного бегства через пустыню.

Услыхала позади шелест. Оменар. Уже успел исследовать каждый уголок их малого убежища и передвигался внутри со свободой того, для кого тьма – родная сестра и спутник всякого мига его жизни. Подсунул ей трофейную флягу:

– Пей.

– Мне не нужно.

– Закопай я тебя живьем в земле, ты бы и тогда утверждала, что тебе не нужно дышать, – проворчал он. – Не переоценивай собственные силы. Пей.

Она хлюпнула водой, приложила сосуд к губам и демонстративно наклонила его. Услышала покашливание:

– Не притворяйся. Слепца нельзя обмануть. Твои – два глотка. Если ты ослабнешь, то не сумеешь нас защитить.

Она сделала два небольших глотка, почти не чувствуя вкуса жидкости, и сунула флягу назад ему в руки.

– Это не твоя вина, что нас нашли. – Она едва видела овал его лица, но, казалось, он внимательно в нее всматривается, а белые его зеницы светятся в темноте. – Никто не может предвидеть всех ходов врага, – закончил он неловко.

Они отступили в глубь пещеры. Она была стоп шесть высотой в самом узком месте, где-то пятнадцать шириной, мрак едва рассеивали отсветы со стороны входа, пока же он оставался черен, как сон слепца. Деана вздрогнула, поймав себя на этом сравнении, но переводчик уверенно держал ее за руку и провел туда, где на скале были расстелены одеяла.

– Князь спит? – спросила она тихо.

– Как камень. В его возрасте существуют два состояния: или энергия готова его взорвать, и он бегает по стенам, или проваливается в подобный коме сон, из которого не выведет его даже землетрясение.

– Это хорошо. – Она села, а Оменер без слова устроился на корточках рядом. – Ему потребуются силы.

Он не спросил, для чего именно, что свидетельствовало о его мудрости и такте. Вместо этого он набросил на них двоих одеяло.

– Через день мы будем слабее, через два – еще больше, через три – не найдем сил, чтобы отсюда выйти, – начал он тихо.

– Знаю.

Она потянулась за экхааром и с некоторым облегчением сняла его. В пещере было душно, а материал не облегчал дыхание. Переводчик, похоже, верно проинтерпретировал это движение, потому что через миг она почувствовала легкое прикосновение к голове:

– Как рана? Не открылась?

– Нет. Хорошо заживает.

– Замечательно.

Пальцы его коснулись ее шеи, зацепили за ушной завиток, замерли, словно напуганные. Она услышала, как мужчина задерживает дыхание.

– Я… – начал он неуверенно.

Проклятие, отчего бы и нет? Возможно, это последняя ночь в ее жизни.

– Я хотел…

Она прервала, коснувшись его, ладонь на ладонь, привалившись к его боку. Не хотела сейчас слушать мудрых речей, которые придавали форму ее чувству бессилия. Нашла в темноте его губы, поцеловала, потом позволила поцеловать ему, легко, чуть несмело. На вкус он оказался… пахнул… как мужчина. Как мужчина, который был рядом, был ее сотоварищем в битве, был…