Сергей Руденко - Конунг: Вечный отпуск

В это время в западной части цитадели Эверберга, на втором этаже собрались остальные туристы. Они разместились в просторном зале со столом и камином, который служил центром отдельного закутка из дюжины комнат. Переваривая плотный обед, путешественники раскинулись на широких обитых кожей лавках, меланхолично перебирая редкие сытые мысли. За предыдущие день и ночь с момента прибытия, пока Игорь был без сознания, они никуда не выходили, поэтому женщины успели обсудить все особенности своих очень небольших, но совершенно одинаковых и удивительно уютных после лесных ночевок, комнат. Мнение Анвара по всем особенностям размещения и питания, они тоже выяснили не по одному разу, поэтому проснувшиеся заметно позже, чем в предыдущие дни, сейчас больше прислушивались к птичьему гомону, время от времени прорывающемуся через немногочисленные бойницы.

— Знаете, до сих пор не могу поверить. Даже на фоне нашего необычного приземления мы уже несколько раз видели настоящие чудеса! — вдруг оживилась Катя. — И вы, кстати, так и не рассказали подробности, как спускались в тот подвал вместе с Игорем.

Погруженные почти в медитативное спокойствие Анвар, даже вздрогнул от неожиданности, но в глубине души согласился, что ему и самому хочется поговорить об этом со спутниками. В 57 лет мало кто не знает, что можно и самому удивиться от глубины выводов, если проговаривать увиденное вслух.

«Или подраться», — усмехнулся архитектор.

Снова задумавшись: прочувствовал силу удивления, когда предводитель средневековых воинов вдруг заговорил, и его слова неожиданно оказались понятны. В отличие от других местных, говоривших на странной абсолютно не разбираемой смеси, в которой лишь встречались смутно знакомые западноевропейские слова.

— Ну, сначала мы шли пешком, через несколько часов, уже внизу, мы встретили убежавшую вперед молодежь. Сначала была скачка, и до момента, когда колесницы наконец-то поднялись по извилистой дороге в стоящую на горе крепость, вы это все и сами видели. А вот после въезда в отдельную, крытую часть, вы нас могли ненадолго потерять…

— Да, когда мы на подгибающихся ногах наконец-то слезли с этих хлипких тачанок, ни вас, ни остальных раненных, не было возле коновязи, — подтвердила Наталья.

— Так получилось, что стоило повозкам остановиться, солдаты подхватили носилки с Игорем и шестью другими, лежащими без сознания раненными, они собрались их куда-то нести. Я же ехал в начале колонны, поэтому просто молча соскочил с колесницы и взялся за одну из ручек. Никто не возражал, вот и пошел вместе с другими. Сначала было два очень длинных лестничных пролета, потом еще несколько, но уже не таких больших, и один раз даже путь шел куда-то вверх. Знаете, думаю фактически, мы спустились всего метров на 8-10 ниже уровня той площадки, где выгружались. Но помещение, куда в итоге попали, находится внутри какого-то сложного каменного сооружения, поэтому, наверное, и получился такой замороченный путь.

Остальных раненных положили на пол, а нашего боевитого шутника на что-то вроде алтаря. Такой продолговатый кусок камня два на метр, и что-то около метра высотой. Весь украшен барельефами с людьми, несущими носилки к здоровому мужику то ли с копьем, то ли с факелом в руках.

— А статуи какие-нибудь там есть? — заинтересовалась Наталья.

— Нет, ничего такого. На стенах что-то нарисовано, но мне было не до изобразительного искусства. В общем, парня же видели перед этим? Весь в крови, бледный, дырки в животе и в спине, еще и изрядно удариться мог, когда пролетел метров десять со скалы. Хорошо хоть упал на трупы, а не на камни. А тут они его кладут на этот алтарь, и вспыхивает зеленый свет… точнее не так. Начинает светиться как будто бы зеленое такое облако, над тем украшенным камнем, но стен совсем не освещает. Оно как бы само по себе висит и клубится, а их предводитель водит поверху руками и чего-то про себя бормочет негромко.

Сколько по времени это продолжалось — не скажу, но тут он достает здоровый ножик и начинает срезать повязки. А там… нет, не гладкая кожа, как по щучьему велению, но такое ощущение, что раны нанесли не полдня назад, а месяц, или даже больше. На груди, в районе ключицы, огромный синяк, уже не то, что проявился, а даже пожелтел. Все раны по-прежнему видно, но их края сомкнулись. Хоть и ничем не прошиты, а при этом не расходятся. Когда Игоря стали ворочать, чтобы перевернуть на живот, я очень за него испугался, но нет, все оказалось правильно. Потом поверху раны ему чем-то смазали, и заклеили кусками ткани. Когда начали то же самое делать для остальных, я уже не смотрел, потому что помогал относить парня куда-то наверх, в крепость. Могу поклясться, что в ближайшие дни он к нам присоединится совсем здоровым.

А вот сам Игорь, спустя несколько часов, в этом очень сильно сомневался. Привыкнув за первые две недели отпуска и шесть дней пути только лежать или идти, он страшно измучался, просидев с раннего утра и почти до вечера. Позвоночник, да и спину вообще, отчаянно ломило, зад стал как деревянный, а ноги прямо крутило от желания хоть немного пройтись. Но боясь разрушить невзначай возникшую приязнь, и понимая, насколько они зависят от доброго отношения местного губернатора, стоически переносил неудобства.

— А кто сейчас под вашим небом самый сильный?

— Сила, это же не только мечи. Это и накопленные богатства, и оружие, и внутреннее единство, и решенные вопросы наследования…

Ярл Эрвин утвердительно покивал, и как-то более уважительно посмотрел на разошедшегося политобозревателя.

— Те, кто сегодня сильнее всех, живут с другой стороны большого моря…

— …ты про два острова недалеко от наших бывших земель? — уточнил правитель, подразумевая, очевидно Британию.

— О нет, они сильны, но их время давно прошло. Я говорю о землях, намного дальше. В той стране всю власть поделили несколько богатых семей, и они часто сменяют правителей. Из-за чего действуют, как разбойники, нападая и грабя других, даже если совсем недавно обещали защиту. Каждый их следующий правитель всегда может сказать, что ничего не должен. Они выделяют денег своим дружинам больше всех остальных великих народов, но лет сорок-пятьдесят назад их побили желтокожие храбрецы маленького роста, заманив в свои леса, и с тех пор, они те только с очень-очень слабыми. Еще и нападать стараются не в одиночестве. У них так давно не было достойных противников, что даже их собственные хевдинги иногда начинают говорить, что увидев сильных врагов, хускарлы разбегутся как испуганные дети. Да и благополучие их пошатнулось. Народ заметно обеднел, по сравнению с недавними временами, поэтому многие мудрецы считают, что их время заканчивается.