Роман Злотников - Арвендейл Обреченный. Трое из Утренней Звезды

– Так положено, – пояснил стражник. – А теперь – стоять на месте.

– Открыва-а-ай! – заорали от повозки.

И снова гигантская челюсть Пасти поползла вверх. Первой в Пасть вкатилась повозка, которой правил мастер Алвис. За ней, пятясь спиной, щетиня в сторону бандитов мечи и острия алебард, пошли ратники и стража.

Один из приговоренных – Курша Бочонок, крепенький коротконогий мужик с массивным брюшком, – рванул было следом; легкомысленно надеясь то ли прошмыгнуть в ущелье, то ли принять быструю смерть от клинка… Но его ловко сшибли с ног древком алебарды.

– Закрыва-а-ай!..

И приговоренные остались одни. Минуту они мялись босыми ногами в липкой грязи, голые, испещренные отвратительными шрамами и корявыми татуировками, ежились, пряча ладони под мышками, позвякивали цепями, смотрели друг на друга. От сомкнутой в скальной стене Пасти им явно не хотелось отходить в туманную жуткую неизвестность. И, когда глухая тишина стала звенеть в ушах, Рамси Лютый проговорил:

– Говорят, гацане знают тайные пути в Топь и обратно…

– Ты видишь здесь гацан? – поинтересовался Мартин. – Нет? Как увидим, так обязательно спросим…

И снова все надолго замолчали.

Вдруг Стю Одноглазый мотнул головой и, сжав кулаки, хрустнул пальцами.

– Ну что? – осведомился он у товарищей. – Начнем?

– Чего начнем? – переспросил Тони Бельмо.

– Как чего? Этого субчика что, в живых, что ли, оставим? Из-за него, пакостника, нас сюда упекли! У-у, сука, дворянчик, гадина!..

Все повернулись к Эвину, про которого как-то на время забыли.

И юноша повернулся к ним. Страха не было в его глазах. Только все та же детская вопросительная обида. Без одежды юноша выглядел совсем мальчишкой: худой, тонкокостный… Но вот он пошевелился, ступив назад – когда Стю с Рамси двинулись на него – и сразу стало видно, как он легко и быстро двигается, сразу же под его кожей натянулись крепкие, как веревки, мускулы.

За Стю и Рамси направились к Эвину и остальные: Цыпа, Тони и Лысый Черт. Все, кроме Мартина. И Курша, который еще не пришел в себя после прощального подарка стражников.

– Ша! – сурово прикрикнул на товарищей Ухорез. – Назад!

– Да ты чего, верховод?! – обернулся Рамси. – Наказать гада имеем право!

– Назад, я сказал! Забыли, кто он есть такой?

– Забудешь, как же…

– Он – один из Полуночных Егерей, – веско проговорил Мартин.

– Да не демон же, – заметил Лысый Черт. – К тому же самый хлипкий из них, из Егерей этих. Во – глянь!.. К тому же без оружия. И один. А нас семеро! То есть шестеро… Их ведь тогда почти вровень с нами было, вот они и сумели нас заломать.

– Не болтай! – поморщился Мартин. – Он и один бы справился.

– Ну-у… – усомнился Стю. – Это еще как посмотреть…

– Он – Полуночный Егерь. – повторил Ухорез.

– Да слышали уже, верховод!.. Я ж и говорю…

– А ты еще раз послушай, Стю Одноглазый! – резче произнес Мартин. – Он – Полуночный Егерь! А их работа в чем? В том, чтобы Темных тварей мочить. И в Тухлой Топи он, в отличие от нас, не единожды бывал. Да за такого товарища в нашей ситуации я парочку из вас придушу! Неужто не понятно, умники?

– Хы-ы… – растерянно выдохнул Стю.

– А ты думаешь, верховод, что мы еще поборемся, да? – саркастически хмыкнул Тони. – Что у нас шанс есть?

– А по-твоему, прямо здесь и сейчас ложись и помирай?

Разбойники переглянулись. И отошли. Тогда к Эвину шагнул сам Мартин.

– Здорово! – сказал он. – Ты извини, ребята побузили немного… Не от большого ума. Ты на них зла не таи. Нам теперь вместе держаться надо, мы теперь в одной лодке. Значит, смотри. Этот вот – Стю Одноглазый. Из бунтовщиков, поэтому вас, благородных, не очень жалует. Это Тони Бельмо, балбес и насмешник, но рубака хороший.

Вышеозначенный Тони, видно, в силу легкомысленного характера быстро менявший гнев на милость, не преминул отвесить дурашливый поклон.

– Это Рамси Лютый… – Мартин указал на невысокого сухопарого разбойника с длинным сухим носом, похожим на клюв. – Мужчина ничего, серьезный, рассудительный; ворчун, правда… Своего никогда не упустит, за свое будет насмерть грызть любого. Потому и Лютым прозвали. Но ты его не бойся, он без выгоды, просто так, не кинется. Ты вот этого бойся…

Ухорез указал на громадных размеров угрюмого мужика с мясистым тупым лицом:

– Это Цыпа Рви-Пополам. Бревно бревном, но ежели в раж войдет, не остановится, пока все в округе не разгромит или сам с проломленной башкой не ляжет. Отморозок, одним словом… Это вот Лысый Черт, он…

– Ты, верховод, дворянчику прямо готов на каждого из нас биографию с картинками предоставить, – хмуро брякнул Стю Одноглазый. – К чему это?

Мартин сбился. Глянул на Стю неодобрительно, но речь свою все же свернул:

– Ну… Мое имя ты знаешь, да и твое нам известно… Держи клешню, что ли?

Ухорез протянул Эвину руку.

Тот отчего-то заколебался. И Мартин моментально понял – отчего.

– А-а… – протянул он, сузив глаза. – С отбросами ручкаться не желаете, ваше сиятельство? С душегубами? Ах ты ж… Пошли отсюда, ребята!

Похоже, он угадал. Похоже, именно означенное обстоятельство и не позволило юноше пожать протянутую руку. Мартин уже поворачивался от него, одновременно отступая, когда Эвин вдруг окликнул его:

– Постой!

Мартин остановился.

– Я с вами, – сказал юноша. – Если позволите.

– Во как! – усмехнулся Ухорез. – Все-таки и Полуночные Егеря могут бояться? А, ваше сиятельство? Пукан-то не железный?..

– И не называй меня больше «вашим сиятельством».

– Да как же так можно, позвольте, добрый господин? – издевательски прищурился Мартин. – Все должно быть приличненько, по полочкам. Мы – отбросы и душегубы, а ты – ваше сиятельство. Мы пеходралом, а ты даже на казнь на повозочке. У каждого свое место и звание.

Это «свое место» подействовало на Эвина как пощечина. Его лицо вспыхнуло. И тут же потемнело.

– Нет у меня больше никакого звания, – сказал он. – И никакого места… И никакого имени.

– И как же нам тебя называть? – осведомился Стю. – Ежели ты от имени своего отказываешься?

– Да как хотите…

– Тихоня! – ляпнул Тони Бельмо. – А что – на вид прям как есть Тихоня!

– Подходящая кликуха! – хмыкнул Лысый Черт.

Эвин поморщился… И пожал плечами.

– Тихоня так Тихоня, – негромко проговорил он.

Они шли, скользя в холодной и вязкой, как слизь, грязи, но не падали, крепко держались, не ныли и не жаловались. Только иногда кто-нибудь выплевывал крепкое словцо на очередную коварную кочку, не вовремя вылезшую под босую ступню, да еще кто-нибудь отпускал сальную шуточку – просто так, чтоб не молчать. Это шли сильные люди.

Серый мерзкий туман теперь был везде. Глухо давил их сверху, окружал со всех сторон, как бы далеко они ни ушли. Туман и неровная поверхность грязи, похожая на застывшее штилевое море, да кое-где выплывающие из тумана кривые деревца – вот и все, что они могли видеть вокруг.